Весь мир рассыпается на части. Он ломается, будто бы карточный домик, который складывается под влиянием силы, что гораздо сильнее, чем они даже могли себе представить. Они не справились. Должны были. Должны были справиться, потому что это было так важно — судьба каждого существа вокруг была в их руках и они так облажались. Она выдыхает, падая на колени. Все как в замедленной съемке. Танос щелкает пальцами и этот щелчок слышится ей как сквозь подушку. Ванда лишь сжимает безжизненного Вижена, который лежит на земле. Ей казалось что она его любила... нет. Была к нему привязана, пыталась как то спрятаться от своей боли, которая пожирала ее с каждым днем все сильнее. И вот теперь пришло освобождение. Ни закричать, ни заплакать. Она ничего не может, будто бы невидимая рука сдавливает горло. Максимофф просто закрывает глаза, чувствуя как все тело превращается в еле осязаемый пепел.
Свобода. Темнота и полное забвение. Вот чего она ждала от щелчка. Будто бы и не было ее никогда на земле. Ведьма не сдалась. Просто у нее уже не было сил. Не смогла сдержать Таноса, не смогла окончательно уничтожить камень... Бесполезная. Она бредет по улицам города, который складывается из фрагментов. Таких знакомых и таких далеких одновременно. Мимо бегают и кричат что-то дети. Смеются и поливают друг друга водой. Ванда даже не оглядывается по сторонам, заходя в один из подъездов. Она точно знает куда идет и как туда добраться.
Это как во сне, когда ты идешь по знакомой улице, но смутно понимаешь, что что-то не так. Что-то еле уловимое, что нельзя просто так уловить. Максимофф ежится, замирая напротив двери из дубового массива. Она так часто ее открывала, так часто пыталась сделать это раньше Пьетро... К горлу подступают слезы. Ведьма касается шершавой поверхности, осматривая ее и пытаясь найти отличия от оригинала, но не находит. Может плохо ищет, а может просто и не хочет, но их нет. Остается только надавить на дверную ручку, от чего то она уверена, что та не закрыта.
В коридоре слышаться голоса, которые с каждой секундой становятся все ближе и громче. Ванда тихо прикрывает дверь, заставляя замок так привычно, до сжимания сердца по родному, щелкнуть. Она идет дальше, касаясь пальцами стен — будто бы до сих пор не доверяя своим глазам, но то что она видит и правда существует. На самом деле вокруг нее сейчас ее квартира в Соковии. Та самая, что была разрушена снарядом Старк Индастриз. Правда голоса больше похожи на фоновый шум, как обычно от телевизора, когда ты занимаешься своими делами.
Толкает первую попавшуюся дверь. Самую тихую, в надежде что иллюзия наконец то растает — после всего, что ей пришлось испытать за последние сутки она уже отказывается верить в то, что все может быть хорошо. Не бывает. Не может быть. Толкает и замирает, прикрыв рот рукой. Шаг. Еще один. Кажется что ноги ватные, а сама она сейчас упадет.
— Пьетро... — она стоит настолько близко, смотрит на него совершенно потерянным взглядом, чувствуя как на глазах все же появляются слезы, — Пьетро... — последний самый отчаянный рывок и она уже обнимает брата за шею, чувствуя как все тело окончательно становится ватным, и если бы не его руки, то скорее всего она бы уже точно валялась на полу.
В это невозможно поверить, даже учитывая что сейчас она его обнимает. Что это точно он, ее сердце бы ей не соврало. Ни в этом случае. Ванда сжимает его плечи так, что ткань водолазки в которую он был одет, морщится и собирается складками. Кровавые подтеки пачкают ее форму, но ей плевать. И не потому что алая кровь на алом костюме не разглядеть.
Нет. Просто ей сейчас было бы плевать на все. Слезы текут по щекам, но она даже и не пытается их остановить. В этом нет никакого смысла, Ванда лишь крепче прижимается к Пьетро, чувствуя как стучит его сердце.
— Брат... — это выходит очень тихо, почти шепотом и глотая слезы. Она никогда не думала, что увидит его снова. Никогда не верила, что хоть когда нибудь снова коснется его... Это настолько сказочно, что если бы она сама не помнила, как распалась пеплом в Ваканде, то не поверила бы.
Ванда вскидывает взгляд на Пьетро и целует его, будто бы это самое важное, что сейчас может быть. Кажется без этого она не сможет снова дышать.

Весь мир рассыпается на части. Он ломается, будто бы карточный домик, который складывается под влиянием силы, что гораздо сильнее, чем они даже могли себе представить. Они не справились. Должны были. Должны были справиться, потому что это было так важно — судьба каждого существа вокруг была в их руках и они так облажались. Она выдыхает, падая на колени. Все как в замедленной съемке. Танос щелкает пальцами и этот щелчок слышится ей как сквозь подушку. Ванда лишь сжимает безжизненного Вижена, который лежит на земле. Ей казалось что она его любила... нет. Была к нему привязана, пыталась как то спрятаться от своей боли, которая пожирала ее с каждым днем все сильнее. И вот теперь пришло освобождение. Ни закричать, ни заплакать. Она ничего не может, будто бы невидимая рука сдавливает горло. Максимофф просто закрывает глаза, чувствуя как все тело превращается в еле осязаемый пепел.
Свобода. Темнота и полное забвение. Вот чего она ждала от щелчка. Будто бы и не было ее никогда на земле. Ведьма не сдалась. Просто у нее уже не было сил. Не смогла сдержать Таноса, не смогла окончательно уничтожить камень... Бесполезная. Она бредет по улицам города, который складывается из фрагментов. Таких знакомых и таких далеких одновременно. Мимо бегают и кричат что-то дети. Смеются и поливают друг друга водой. Ванда даже не оглядывается по сторонам, заходя в один из подъездов. Она точно знает куда идет и как туда добраться.
Это как во сне, когда ты идешь по знакомой улице, но смутно понимаешь, что что-то не так. Что-то еле уловимое, что нельзя просто так уловить. Максимофф ежится, замирая напротив двери из дубового массива. Она так часто ее открывала, так часто пыталась сделать это раньше Пьетро... К горлу подступают слезы. Ведьма касается шершавой поверхности, осматривая ее и пытаясь найти отличия от оригинала, но не находит. Может плохо ищет, а может просто и не хочет, но их нет. Остается только надавить на дверную ручку, от чего то она уверена, что та не закрыта.
В коридоре слышаться голоса, которые с каждой секундой становятся все ближе и громче. Ванда тихо прикрывает дверь, заставляя замок так привычно, до сжимания сердца по родному, щелкнуть. Она идет дальше, касаясь пальцами стен — будто бы до сих пор не доверяя своим глазам, но то что она видит и правда существует. На самом деле вокруг нее сейчас ее квартира в Соковии. Та самая, что была разрушена снарядом Старк Индастриз. Правда голоса больше похожи на фоновый шум, как обычно от телевизора, когда ты занимаешься своими делами.
Толкает первую попавшуюся дверь. Самую тихую, в надежде что иллюзия наконец то растает — после всего, что ей пришлось испытать за последние сутки она уже отказывается верить в то, что все может быть хорошо. Не бывает. Не может быть. Толкает и замирает, прикрыв рот рукой. Шаг. Еще один. Кажется что ноги ватные, а сама она сейчас упадет.
— Пьетро... — она стоит настолько близко, смотрит на него совершенно потерянным взглядом, чувствуя как на глазах все же появляются слезы, — Пьетро... — последний самый отчаянный рывок и она уже обнимает брата за шею, чувствуя как все тело окончательно становится ватным, и если бы не его руки, то скорее всего она бы уже точно валялась на полу.
В это невозможно поверить, даже учитывая что сейчас она его обнимает. Что это точно он, ее сердце бы ей не соврало. Ни в этом случае. Ванда сжимает его плечи так, что ткань водолазки в которую он был одет, морщится и собирается складками. Кровавые подтеки пачкают ее форму, но ей плевать. И не потому что алая кровь на алом костюме не разглядеть.
Нет. Просто ей сейчас было бы плевать на все. Слезы текут по щекам, но она даже и не пытается их остановить. В этом нет никакого смысла, Ванда лишь крепче прижимается к Пьетро, чувствуя как стучит его сердце.
— Брат... — это выходит очень тихо, почти шепотом и глотая слезы. Она никогда не думала, что увидит его снова. Никогда не верила, что хоть когда нибудь снова коснется его... Это настолько сказочно, что если бы она сама не помнила, как распалась пеплом в Ваканде, то не поверила бы.
Ванда вскидывает взгляд на Пьетро и целует его, будто бы это самое важное, что сейчас может быть. Кажется без этого она не сможет снова дышать.

Инстинкты приказывают валить куда подальше, чувство долга призывает отправиться в Западную Европу, а душа тянет в бар. И я, надо признаться, с огромным удовольствием послушался именно последнюю, если бы было можно. Но
а) бессмертие - понятие относительное, когда речь идет об отце, у которого всегда припасена пара молний в зад.
б) сложно удержаться от того, чтобы в очередной раз не раздражить настоящую божественно-породистую львицу.
Я знаю, она любит меня и лишь потому я все еще не собираю свои кишки где-то по кусочкам в Тартаре. Ну, или в Дуате, если угодно. Не думаю, что если она когда-нибудь оторвет мне голову или что похуже, расположенное куда ниже, будет такая уж принципиальная разница, в каком именно из миров оказаться. Любая экскурсия веселее, когда ты гид, а не нечто, распыленное на миллионы молекул и не евнух. Хотя, в том случае, если я когда-нибудь окончательно допеку львицу, нет никаких сомнений, что мне придется хуже. ГОРАЗДО хуже, чем все то, что она мне обещает каждый раз, при очередной нашей милой встрече. Но я мальчик взрослый и грозный, даже если сбегу, поджав хвост, то исключительно с невероятным чувством собственного достоинства на лице.
Вообще, предпочел бы встречаться с красоткой в несколько иных обстоятельствах, нежели тех, куда загнала меня судьба. Которая, кстати говоря, еще попляшет у меня, как ей понадобится доставить кому-нибудь весть. Потому что я, честно говоря, чувствую в этом всем уже подвох. Ну не может мне везти совершенно случайно каждый раз на бешеных богов. Особенно из тех, кто  с огромным удовольствием открутит мне голову и в мирные, ничем не замаранные времена.  Ну, или из тех, кто уже не раз это делал. 
Перешагиваю насмешливо чью - то печень, заботливо вырванную, судя по всему, прямо из организма. Я конечно не Анубис, чтобы слишком уж разбираться в анатомической составляющей смертных, но сдается мне, что это именно она. Малоприятный бесформенный кусок, который куда лучше выглядит, когда принадлежит животным и подается в жареном виде. Впрочем, не мне судить о чужих предпочтениях. 
Не успеваю и слова сказать, как слышу крик и прямо к ногам прилетает нечто похуже. Не знаю уж, что именно это такое, но выглядит в  любом случае отвратительно. То ли кишки, перемазанные кровью, то ли что - то более мерзкое, если такое в человеческом организме бывает. Я действительно не слишком силен в анатомии, нужды как-то заниматься дополнительным образованием не было. 
- Мне можно считать это радостным приветствием? А можно заказать что - нибудь другое в качестве подношения? Стейк из ягненка, к примеру.  Хмыкаю насмешливо, перешагивая через чьи - то останки. Они  не особо привлекают  к себе внимание, особенно на фоне пейзажа вокруг, самым мирным из которого была окровавленная богиня. Если бы я был художником, то назвал это действо вероятно "не стой на пути у львицы или стой, это не важно, тебе все равно конец". Ну, не так длинно конечно, подумаю об этом на досуге, когда будет свободное время. А затем подкину идею Аполлону, пусть разбирается. Кто у нас  в конце концов, покровитель тягомотного искусства? С ним вообще, честно говоря, проблем никогда особо не было. Вложи мысль в его голову, сделай вид, что он сам это придумал и вуаля. Напрягаться не приходится вообще. Он ведь даже коров мне простил за инструмент, что формально, принадлежал ему. Что за папин сын.
- Красотка, Сехмет, сколько лет, сколько зим, сколько .... Раскидываю руки в приветствии, с твердым намерением обнять львицу, но перехватываю ее взгляд и весьма предусмотрительно прохожу мимо, обнимая ближайшее дерево, делая вид, что так и задумано было. Почему я не могу скучать по этому случайному дереву, в конце концов? Любая любовь имеет право на существование в этом мире, где мой отец изливается золотым дождем, из чего самое странное - что не в пошлом смысле того.
Аполлон вон тоже то на цветы, то на бабу, превратившуюся в лавр залипал. Так что, я ещё ничего так вариант, в любом случае. Сехмет стоило бы за столько веков присмотреться.
- Как здорово, что мы здесь встретились. А я вон, старого друга решил навестить. Обхватываю ствол дерева сильнее, имитируя неподдельную радость. Зато  с честью вышел  из положения, где мне могли оторвать руки, например. И все бы не беда, заново отрастут, но на вечер у меня намечено свидание.
- Как дела, чем занимаешься? Туризм? Экскурсия? Отдых? Отрываюсь от дерева, повернувшись к львице и начисто игнорируя, с широкой улыбкой, что происходит вокруг. В конце концов, личное дело каждого, как развлекаться на чужом районе. Может, у нее путевка  включает в себя экстремальные развлечения, в виде массовой бойни, кто знает. Я не должен вмешиваться в чужие дела.
Ну, по-крайней мере, когда это не связано с работой или выгодой.
Хотя да.  Я же явился как раз для того, чтобы остановить ее. Неудобно вышло. 
- У меня есть предложение получше. Может...в бар? В принципе, я понимаю абсурдность собственного предложения, особенно в свете яркого намека на то. Если конечно, чье-то сердце, припечатавшееся мне в морду, было именно им. Но у красивых девушек, мне это известно точно, всегда были свои методы флирта. У львицы, я так понимаю, такой. 
- Милая, я как любой нормальный мужчина, иногда путаюсь в женском языке. Это значило "да"? Конечно же, в моем голосе теплится надежда. Бесполезно говорить океану "не буйствуй", если ты конечно, не Посейдон. Но я, как известно, совсем не профессиональный укротитель львов. Интересно, главные боги разных пантеонов не могут решать свои проблемы на каком-то другом, более политическом уровне, чем посылать гонцов, которым вероятно, отгрызут голову за наглые предложения?
Вытираю лицо от чужой, весьма вонючей крови, и стараюсь обезоруживающе улыбнуться Сехмет. Мы старые друзья, в конце концов, ну не убьет же она такого красавчика? Хотя признаться, не раз уже пыталась. Спасает исключительно то, что я абсолютно бессмертен, да еще оба подземных царства - дома под аренду родные.
- Хорошо выглядишь. Тебе идет эта...чужая кровь на твоей одежде. Если не знаешь, что сказать, чтобы девушка не отправила тебя к праотцам - скажи ей, что она хорошо выглядит. Кто - то говорит, что универсально сказать "как ты похудела", но меня богиня-бегемот за это однажды в прямом смысле чуть не затоптала. А я не из тех рисковых парней, что любят связываться с разъяренными девушками,  какими бы хрупкими они с виду не были. Лучше уж под танк попасть. Ну, или добровольно раствориться в мировом пространстве.
- Я тут, кстати говоря, с посланием к тебе, если что, гонцов не убивают. Не к месту вспоминается, что им, принесшим плохие вести,  как раз-таки, головы сносят первым. Но я искренне надеюсь, что Сехмет подобные традиции не известны. Мне это на симпозиуме всех гонцов разных пантеонов рассказали. Или где-то прочитал, или где-то услышал, я не помню. В любом случае, всегда надо вкладывать в интонации то, что ты веришь в то, что говоришь.
- Думаю, ты будешь рада услышать, что . . . Смотрю на лицо львицы и потворствуя инстинктам сохранения, произношу совсем не то, что собирался изначально. - Я был в подземном царстве, Осирис передает тебе свое уважение. Собственно, почему бы и нет? Просто так она  в тот мир не отправится, но кто докажет, что он этого не говорил? Думаю, сам Осирис не будет нарываться и опротестовывать подобное. Зацените, как виртуозно выкрутился.
- А еще Зевс просил тебя прекратить устраивать бойни, иначе случится конфликт. Ну так что думаешь? Может, завалимся сегодня куда-нибудь, где играет кантри-музыка? Слежу за каждым движением Сехмет и пытая удачу, добавляю: - Инди? Рок? Побьем хиппи? В конце концов, я сделал то, для чего меня сюда сегодня отправили, но никто не давал приказа погибать молодым. Вскидываю руки в примирительном жесте, показывая, что абсолютно безоружен, даже без кадуцея. В основном потому, что это все равно бы не особо помогло. - Нет, ну всегда можешь выбрать заведение сама. Продолжая улыбаться, делаю два незаметных шага назад. Вообще, у нас с Сехмет хорошие отношения, помимо того, что она вечно пытается вырвать мне язык, причинить страдания, которых еще история не знала или говорит, что ненавидит меня настолько, что с удовольствием отдала бы мое сердце Амат для пожирания. Каждая дружба индивидуальна, в конце концов и эта в том числе. Просто бывают  моменты, когда лучше не трогать кого - то даже очень близкого, в моменты душевного волнения. Ну, или когда он мстит за разгромленные гробницы и устраивает по этому поводу весьма крупный локальный конфликт, к примеру. И когда на грани, судя по всему, чтобы в эти самые гробницы закопать еще и меня.
Хотя последнее, судя по взгляду Сехмет, весьма опрометчивое предложение.
Максимум сжечь в костре, не более.

[icon]https://69.media.tumblr.com/c46bfafabc1d7ca552f86061ad6a1ea1/tumblr_o480uqf6o71r15prdo3_250.gif[/icon]