- Дерьмо, - сухо выругался Эскель, пытаясь очистить ботинок об ближайший папоротник, еще сильнее размазывая пресловутое «дерьмо». Влип, так влип как говорится
- Ну, что же вы милсдарь ведьмак, всё не так плохо, - весело произнес кметский мужик, обычный такой, ничем не выделяющейся среди других, - немного осталось, потерпите, - они шли вдвоем. Ведьмак, которому выдали заказ на чудовище из чудовищ. Так злобное чудовище, что кметы теряли дар речи, стоило ведьмаку только попытаться их расспросить о нем. Мужики начинали терять дар речи, бабы краснеть и падать в обморок, а к детям «мутанта» не подпустили. А то не приведи боги похитит еще для того чтобы пополнить ряды бравых охотников.
Эскель не любил иметь дел с теми, о ком не имел представление. Ну знаете, как это бывает, дают заказ на гуля, а попадается тебе в итоге альгуль.  И вроде один хрен, чудовище есть чудовище, знай убивай, да получай заслуженную награду. Но вот, например, когда в борделе заказываешь эльфийку с упругой грудью и подтянутой попой, и сидишь такой в ожидании. В темноте. Ждешь. Предвкушаешь. А приходит сорокалетняя потасканная жизнью, и не только ей – самая опытная и трудолюбивая работница данного заведения. Ее опыт настолько большой, что грудь уже обвисла, жопа покрылась нехилой такой прослойкой жира. И в такие моменты впервые начинаешь жалеть, что обладаешь превосходным зрением в темноте. Авось будь простым человеком, не выродком и мутантом может и не заметил бы. Получил свою дозу удовольствия. А так…впечатления испорчены. И приходится идти к «маман» с претензиями, мол как так уважаемая? Я же заплатит за эльфийку, а вы подсовываете мне старуху. А та непременно начнет говорить, мол урод довольствуйся тем, что есть. А эльфийки, и даже полуэльфийки предназначены для благородных господ, а всякая чернь наподобие ведьмаков даже мысли подобной допускать не должна. 
Но как говорится, на всё можно закрыть глаза если награда достойная. Вот и сейчас, Эскель поступился своими принципами, потому что посчитал, что награда вполне достойна. Десять оренов, услышь кто, что ведьмак считает такую оплату достойной, то хохот стоял бы несусветный. Но степень «достойности» всегда определяется нуждой. А ведьмаку очень нужны были деньги. Василек, конь ведьмака не был кормлен уже больше суток. Конь уже начинал показывать характер и Эскель не мог его в этом винить. Ему и самому жрать хотелось. Белками, да речной водой сыт не будешь. А как известно голодный ведьмак – злой ведьмак. Злой ведьмак – эмоционально не стабилен. Того и глядишь беда случится. Поэтому денежный вопрос необходимо было закрывать как можно быстрее. Но десять оренов вряд ли ему в этом помогут, особенно если учесть, что куртка была изрядна потрепана и порвана в нескольких местах, а меч совершенно не точен. Ох, как же Эскель хотел бы обзавестись хорошим краснолюдским клинком. Как там говори Золтан? Заточен по-особенному? Или закален? Хорошее оружие, достойное. 
- Пришли, - бросил кмет, - вон в той пещере, - провожатый показал вперед, - вы уж меня простите, ведьмак. Но я дальше не пойду. И вообще я обратно в деревню пойду. Плохое место, проклятое. Вон коленки сразу трястись начали. А вы идите в пещеру, не тяните. И голову чудовища не забудьте. А то не поверим же, что убили его. А если не поверим, то и не заплатим. Как говорится нет головы – нет оплаты. И обид тут никаких не надо. Да, - кмет посчитал, что сказал, всё что собирался и развернувшись направился в деревню. Эскель усмехнулся. Любят же дураки учить его работать. Эскель взглянул на пещеру и застал интересную картину. Латник в тяжелой броне с двуручным мечом наперевес собирался опередить ведьмака. Вот же сучьи кметы, подумал мужчина, доставая меч. Наняли двоих, мол кто первый управится, того и награда. А может это из последователей Эйка из Денесле? Такой же благородный воин, который убивает чудовищ ради защиты рода людского? Да платы за это не берет? У ведьмаков нет чувств. Они лишь орудие, созданное для того, чтобы убивать. Но от одной только мысли о том, что Василек вновь останется голодным внутри у Эскеля начинало всё закипать. Ведьмак не собирался уступать и достав серебряный меч из-за спины направился к пещере.
- Дерьмо, - второй раз за день выругался Эскель, наблюдая за тем как «рыцарь» с грохотом вылетает из пещеры. Ведьмак подошел к нему и осмотрел раны. Доспехи были буквально разорваны в клочья, - кто? – спросил ведьмак глядя на рыцаря, не надеясь услышать ответа. И собираясь повторить ту же ошибку, что и раненый рыцарь, зайти на территорию чудовище. Ведьмак вглядывался в тьму, надеясь рассмотреть того, кто с такой легкостью разорвал стальные пластины, но попытка оказалась тщетна. Затаилась тварь.
- Ваааам, - рыцарь закашлял, выплевывая алую кровь на свой белоснежный доспех, - пир.
Вампир. Ведьмак тяжело вздохнул. И судя по всему высший. Эту работенку очень тяжело оценить в десять оренов. Стоит поторговаться с кметами о повышение награды.
- А ты живучий, страж, - Эскель услышал холодный голос в глубине пещеры и почувствовал, как медальон на груди задрожал. Ведьмак крепче сжал меч и приглянулся во тьму. Вампира он не видел.
- Я обрадую тебя. Твой страж скоро сдохнет. Не хило ты его потрепал, вампир, - Эскель сложил пальцы в знак и произнес. Пещера озарилась светом огня всего на мгновение, но ведьмаку этого хватило, чтобы разглядеть своего противника. И это его не обрадовало. Это была не муля, не носферату, не катакан. Это был неизвестный для Эскеля вид. Вспышка и вампир оказался за спиной ведьмака.
- Тогда кто ты? – прошептал «неизвестный» на ухо Эскелю, но тут же отпрыгнул назад, уклоняясь от размашистого удара меча, - вижу диалог у нас не заладится. Жаль, - вампир вытянул руку вперед и вместе с этим медальон ведьмака начал вибрировать сильнее. Алая дымка потянулась от Эскеля к вампиру. А вместе с ней мужчина почувствовал, как начал терять силы.
- Слишком быстро, - подумал Эскель. Отмечая тот факт, что эта магия была ему так же неизвестна. Кто же он такой? Ведьмак постарался шагнуть в сторону вампира, но не смог этого сделать и обессилено упал на одно колено. Вампир, предчувствуя скорую победу, сам начал приближаться к ведьмаку, но заклинание при этом не ослаблял. Руки начали неметь, Эскель почувствовал пронизывающий холод. Смерть с косой была близка, но еще не выбрала кого из них двоих она хочет забрать сегодня. В очередной раз сложив пальцы в знак, ведьмак использовал Аард, мощная волна ударила в сторону вампира. Тот потерял равновесие, а вместе с ним и концентрацию. Эскель не стал медлить и в два шага оказался рядом с вампиром, пронзил его мечом, а затем вспорол того движением вверх. Кровь брызнула на лицо Эскеля.
- Отомммщу, - начал хрипеть вампир, но ведьмак сильно дернул его за шиворот одежды и потащил из пещеры, - нееет, нееет, пожалуйста.
- Знаешь, ведьмаки не имеют чувств, так что жалость нам чужда, - с этими словами, Эскель швырнул вампира на свет, и лужайка перед пещерой залилась протяжным криком сгорающего на солнце вампира. Единственное, о чем сейчас жалел ведьмак. Голова сгорела вместе с телом, а значит и награды ему наверняка не видать. Кметы не поверят горстке пепла. Всё было зря. Если бы не Василек, которого он оставил, то Эскель бы даже не стал возвращаться в деревню, но стоило ему ступить шаг по направлению к лесной чаще, как «рыцарь» которого ведьмак оставил снова закашлял.
- Пподожди, - ведьмак приблизился к лежачему и наклонился.
- Тебя не спасти. Раны слишком глубокие…я бы дал тебе ласточку. Но она убьет тебя раньше, чем поможет, - сухо произнес Эскель, не собираясь прятать правду за красивыми словами.
- Знаю, - рыцарь попытался улыбнуться, но получилось это у него ужасно. Лицо его было испачкано собственной кровью, а улыбка походила скорее на гримасу боли, - есть еще один вампир, - рыцарь схватила Эскеля за предплечье, - женщина. Убей её. Прежде чем она погубит этот мир.
- Прости друг, но я даром не работаю, - ведь всем известен факт. Даже если чудовище будет вырезать деревню, пока ведьмаку не заплатишь, он даже зад не почешет. И ничего не изменится, даже если на кону будет целый мир.
- Но...,- попытался было возразить рыцарь, но Эскель покачал головой. Никаких «но». Рыцарь понял намек, - За спиной. Дорожная сумка. Переверни меня.
- Ты умрешь, - сухо произнес Эскель.
- Да. Умру, - отстранёно произнес рыцарь, - но оплату ты свою получишь. А значит сделаешь с тем вампиром тоже, что сделал и с этим. Договорились?
- Да, - но Эскель не стал переворачивать раненого. Не стал причинять ему боль. Ведьмак достал свой стальной меч и одним движением оборвал жизнь рыцаря. Без боли. Без сожалений. Только после этого он перевернул своего «заказчика» и увидел сумку. Кусок хлеба, вяленое мясо и кожаный мешочек. Весьма увесистый. Эскель заглянул внутрь, монеты были ему не знакомы. Ведьмак попробовал одну из них на зуб. Похоже на золото.
Удивительные нынче времена, теперь ведьмаки получают аванс. Остался один вопрос. Где же искать эту женщину-вампира?

Золотая корона сдавливает виски, а я чувствую себя предательницей, когда склоняюсь в полупоклоне перед Дарклингом, позволяя водрузить ее на мою голову и ощущаю ее вес. Я так долго боролась с ним, но не могла допустить ещё больших потерь. Гриши слишком долго жили в страхе за свои жизни, подавляли свою сущность, и если ради безопасного будущего своих людей я должна в буквальном смысле продать душу дьяволу, я готова это сделать.

Всё оказалось гораздо хуже, чем я думала.

Чувствую себя птицей в золотой клетке. Мои покои были перемещены в Большой дворец, хотя я бы предпочла свою старую комнату. Моя охрана состояла исключительно из людей Дарклинга, он бы не допустил рядом со мной никого из тех, кто хоть на сотую процента лоялен мне. Я не могла покидать пределы дворца в одиночку, всегда сопровождемая тенью хотя бы одного из опричников. Впрочем, они никогда не заговаривали со мной и всегда держались на почтительном расстоянии, которое впрочем не оставляло простора для глупостей. Иногда я ловила себя на мысли, что предпочла бы даже и их компанию. Всё, что угодно, лишь бы не молчание.

Я все никак не могу привыкнуть к своему отражению. Когда-то орехово-каштановые, а сейчас белоснежно-белые, мои волосы делали и без того тёмные круги под глазами ещё заметнее, несмотря на то, что я регулярно использовала свои способности, мне никогда не стать хотя бы вполовину такой же прекрасной, как Женя или даже Зоя. Впрочем, может быть дело в том, что я не помню, когда последний раз спала больше трех часов за ночь без постоянных кошмаров. Ночь дня рождения Николая я никогда забыть не смогу. К счастью, никто серьёзно не пострадал - ничего из того с чем не справились бы целители. Но их крики, святые, их крики, когда ничегои Дарклинга впивались когтями и зубами в их плоть. Они преследуют меня ночами.

И я искренне хочу ненавидеть Дарклинга, всей душой, всем своим естеством. Но не могу, просто не получается.

Ведь я выбрала его сама, по собственной воле. Просто не могла допустить, чтобы кто-то еще пострадал. Не из-за меня. И я искренне надеялась, что действильно могу изменить положение дел в стране. Вот только я была не более, чем украшением, красивой куклой, которая нужна была Дарклингу, чтобы держать в узде вторую армию и моих последователей. К сожалению, я прекрасно осознавала, что не всех устраивало такое положение дел. Хотя большинство гриш остались с нами во дворце, кто-то успел сбежать до того, как мы заключили с Дарклингом сделку. Николай вернётся, это лишь вопрос времени, если не за троном, то за мной. Я слишком хорошо знала этого упрямого хитрого лиса. И хотя сама мысль о том, что он придёт за мной, приятно грела душу, я также совершенно ясно понимала, что это будет последнее, что он сделает в жизни - Дарклинг не раздумывая его убьёт, ему не нужен мятежный наследник престола. Ему вообще не нужны конкуренты. Я надеялась, что Ланцов одумается, когда услышит рассказ близнецов, что я добровольно сдалась, или после новости о коронации. Я не впервые ошибаюсь в людях. И это может стать очередной фатальной ошибкой. Мне нужно больше информации, чтобы действовать.

- Рада разочаровать тебя, - ничего не могу с собой поделать, мне хочется развести Дарклинга на эмоции. Во-первых, это очень любопытно и будоражит кровь, предполагаю, что я единственная оказываю на него подобное влияние. Во-вторых, мне надоело, что он смотрит на меня, как на неразумное дитя. Может быть, я действительно являюсь ребёнком в сравнении с ним - в конце концов у него за плечами сотни лет опыта, но это также и означает, что его сердце очерствело, слишком долго он был один. Он забыл, какого это - быть человеком. Чувствовать. Заботиться. Сопереживать. Но с другой стороны, он сам неустанно повторял, что я - единственная равная ему. Что я должна стать его балансом. Возможно, я должна заставить его вспомнить.

Я уже готовилась ко сну, отпустив своих служанок, я позволяла им только готовить меня к очередному дню - делать причёску, наносить макияж, помогать облачаться в причудливые платья - скучая по умелым рукам Жени; заканчивать же очередной день я предпочитала в одиночестве, не сдерживая слезы, когда эта мысль пришла мне в голову. Мне страшно представлять себя на его месте, если бы наши роли поменялись. А что, если я ошиблась? Ведь нам действительно было хорошо друг с другом. Почему-то рядом с Дарклингом я чувствовала себе на удивление спокойно и защищенно, мне хотелось больше улыбаться и видеть его улыбку; нравилось слушать его рассказы; нравилось просто смотреть на него; нравилось чувствовать себя красивой и желанной, когда он смотрел на меня. Он научил меня чувствовать себя значимой. Он заставил меня поверить, что я желанна. Я до сих пор храню между страницами книги, которую он мне и подарил, засушенный цветок из очередного букета, который мне присылали каждую неделю. Он запомнил, что я предпочитаю простые цветы, поэтому эта ромашка была мне дороже многих сокровищ. Возможно даже дороже усилителя, который теперь крепко обхватывал мою шею.

И теперь, это его проблема. Потому что я собираюсь потребовать то, что принадлежит мне по праву. Когда-то он сказал мне, что я должна стать его балансом - сделать его лучшим человеком. И раз он оказывается прислушиваться ко мне, возможно, это он должен сделать из меня лучшую версию. Поэтому я вытаскиваю из волос все держащие причёску шпильки, позволяя им рассыпаться по плечам и стягиваю с плеч плотную кефту, которая мешала мне нормально дышать весь день. Я остаюсь только в теплом хлопковом белом платье, отороченном чёрными и золотыми нитями. Поздняя осень в Равке всегда была прохладной.

Коридоры дворца были пусты в это время суток за исключением редких патрулирующих групп, которые я обманывала, отражая свет от себя. Фокус, которому я научилась во время своих странствий. Они не уделяли особого внимания дрожащему лунному свету, поэтому через несколько минут я уже оказалась перед покоями Дарклинга. Его опричники были более тренированые, поэтому я заставила свое тело расслабиться, выходя из тени. Если они и удивились, то не подали виду. Мне даже не пришлось отдавать никаких особых приказов, видимо Дарклинг заранее распорядился пускать меня вне зависимости от обстоятельств. И я не знала, что чувствовать по этому поводу.

В любом случае, через пару минут я уже осталась наедине с безэмоциональной дверью, набираясь храбрости постучать. Я прекрасно осозновала, что Дарклинг уже должен почувствовать меня, поэтому промедление выглядит глупо. На мгновение моя рука замерла над поверхностью двери, но я все нашла в себе силы, услышав ответ практически мгновенно. Он ждал меня, внутри у меня буквально все перевернулось.

- Я не твоя, - и хотя все моё существо противилось этим словам и отчаянно желало обратного, когда в голову некстати лезли отрывки прошлого, - я Равки, - загоняю чувства как можно глубже и упрямо продолжаю, поджимая губы.

- Ты получил все - страну, армию, корону... - на миг прикрываю глаза, делая судорожный вдох, - Меня! - мне приходится приложить усилия, чтобы не взмахнуть руками в раздражении, выставляя себя ещё более глупой перед ним. - А что получила я? - подхожу ещё ближе к креслу, где с достоинством особы королевской крови восседает Дарклинг, чуть наклоняя голову к плечу, - Изоляцию? Презрение моих друзей? Статус твоей покорной игрушки? - слишком много эмоций и мыслей у меня накопилось после коронации, мы едва перекидывались парой слов за все это время, в основном потому что я сама отказывалась с ним разговаривать. - Меня это не устраивает.

Не представляю, что за хрень появилась из-за деревьев, но с полной уверенностью могу сказать, что она мне не нравится. Во-первых, потому что оружие тут бессильно, несмотря на подобие человеческой формы, а во-вторых, потому что мне совершенно не нравится то, что  я вижу. Я много всякого повидал в своей жизни, будем честны. И призраков, и русалок, и даже нечто, что сбрасывая с себя куски кожи, превращалось в меня. Но тому,  с чем мы столкнулись сейчас, буквально нет никакого объяснения. Потому что это...деревянный гремлин? Энт из Властелина Колец? Второе, кстати говоря, больше похоже на правду. Всегда думал, что это - не более, чем фэнтезийный вымысел, ну, или послание "Зелёных" миру, решивших доказать, что у деревьев тоже есть душа. Любой вариант хорош. Не мне сомневаться в существовании чего-либо, конечно, но..всему же должны быть какие-то пределы.
И этот город - настоящее мракобесие. Потому что, с чем мы здесь только не столкнулись, приехав по незначительному совершенно поводу. Сэмми, со всей его экстрасенсорной чуйкой, сумел как-то почувствовать, что нам просто необходимо здесь оказаться.
Правильно ли мы сделали, приехав сюда, в качестве охотников на нечисть? Да, определённо.  Её здесь не сказать, что было много. Её здесь были просто тучи. Рад ли я был тому, что происходило с нами и конкретно в данный момент? Совершенно нет.
Потому что, я  без понятия, что такое загнало нас на полянку в лесу и пытается опутать своими ветвями. Изначально мы сюда сунулись только из-за сообщений о том, что тут пропали три человека. Ничего странного, казалось бы - в лесах, подобных этому, постоянно кто-то теряется. Но когда один - это может быть случайностью. Когда два - дикой и очень плохой случайностью. Но три, особенно с разницей в несколько дней - это уже статистика. И отнюдь не просто свидетельствующая о том, что "так бывает". Так что мы с Сэмми как-то готовились встретить здесь какого-нибудь  волкадлака или людоеда, что тоже случай не уникальный. Не знаю уж, что привлекает подобных ребят в местах, аналогичным этому. И захватили с собой ружья с солью, серебряные кинжалы, обычное оружие, на случай, если придётся столкнуться с какими-нибудь психопатами, и кое-что по мелочи. Но то, что мы сейчас наблюдали, ни в какие рамки не лезло. Мы с младшеньким буквально всем его уже попытались ударить, из того, что у нас было. И толку ноль.
Буквально на моих глазах человека поглотило дерево, к которому он был привязан, а я ничего не мог с этим поделать. Потому что, когда рванул к нему, меня снесло таким ударом, словно я под каток попал. Не сразу даже сообразил, что это был..до сих пор не могу этому уродцу подобрать определение, в общем, кто-то похожий на дерево. Только он что-то шипел, распускал свои руки-ветви и совершенно не собирался стоять на одном месте, как кажется. Ничего удивительного, конечно, никто себя так не вёл, когда по его душу приходили охотники на нечисть, но всё равно неприятно. Мог бы хотя бы не драться и не наносить ударов со спины. Неужели не существует никаких курсов для деревьев-джентельменов?
Когда с кряхтением стал подниматься с земли, человека возле дерева уже не увидел. Зато оно словно стало больше. Хотя, может мне и казалось. Странно ещё, что в глазах звёздочки не летали, как в мультиках показывают, потому что по ощущениям было примерно тоже самое. Осторожно кладу руку на рёбра, со стороны удара, искренне надеясь, что треск, который я слышал, был ветвями, на которые я рухнул, а не моими собственными костями. Всё обошлось, судя по ощущениям, но весьма неприятно огрести от дерева. Я же не орк какой, в конце концов, из финальной части Властелина Колец.
  Оглядываюсь в поисках Сэмми - отмахивается серебряным кинжалом, но  толку от этого никакого, причём совершенно. Я вижу, как металл скользит по дереву, а существо словно бы не замечает этого. Что за чертовщина тут творится? Лучше бы и впрямь, оборотня какого встретили.
Встряхиваю всем телом, пытаясь по ощущениям понять, есть ли какие-нибудь серьёзные травмы, о которых стоит побеспокоиться, когда всё будет закончено. Вроде бы нет, но сильно я бы не радовался, потому что у нас, судя по всему перепробованному, нет буквально ничего для того, чтобы победить этого чудилу.
- Сэмми, осторожно! Понимаю всю бессмысленность собственного оклика, но ничего не могу поделать от беспокойства. Поднимаюсь на ноги, бросаясь к брату, которого начало опутывать деревянными лианами. Оружие здесь, как с солью, так и обычный пистолет, абсолютно бессмысленны, с них мы и начали. Поэтому, уповаю на то, что эту тварь всё-таки можно ранить хоть  как-нибудь. Подлетаю к нему со спины, вонзая нож и силой проворачивая его - эта дрянь кажется вполне живой и осознанной, а такое никому не понравится. Но он, словно не чувствуя этого, вновь отшвыривает меня от себя одной из своих рук, продолжая опутывать Сэма. Полное дрянство. Создаётся ощущение, что придя сюда за троими, мы превратимся в следующих двоих.
- Гадство, держись, Сэмми. Пытаюсь хотя бы перерезать эти лианы, опутывающие брата, не способного уже шевелиться. Получается с трудом - всё равно, что дрова себе рубить ножичком с утреннего похмелья.
- Отвали от него. Отбрасываю кинжал, попытавшись обхватить со спины, чтобы оттянуть от брата. И никогда не считал, что ем мало каши с утра, к тому же, даже в это время суток предпочитал  мясо, но чувствую в этот момент, что не дотягиваю. Нам бы дядюшку Арнольда Шварцнеггера сейчас сюда, на пару с каким-нибудь Трансформером. Потому что чувствую, как скользят ноги по земле, пока эта хрень тащит  меня за собой, отталкивая Сэма в сторону дерева. И сдаётся мне, что ничего хорошего, когда он нас обоих до него дотащит, уже не случится.
- Дин! Слышу знакомый голос и искренне, правда, очень мысленно, начинаю матюкаться. Не сказать, что сильно стеснялся присутствующих, в основном потому, что все силы уходили на то, чтобы держать деревянного уродца, что решил превратить моего брата в Фродо, с которым по-свойски разобралась та паучиха в пещере. Нет, серьёзно. Здесь слишком много мотивов из мира Толкиена.
- Что?! Не до тебя пока, не видишь?! Даже не смотрю в сторону Адалинды, прекрасно узнавая её голос. Реально было не до того, даже если всегда был рад видеть её милое личико. И я совсем не про то,каким оно становилось иногда. Думал, что у меня инфаркт случится, после первой её трансформации. Хвала небесам, что хоть с возрастом не обманула и это с детства у неё так. 
Вообще, я не собирался ей хамить, мы немного прояснили ситуацию и она сумела меня убедить в том, что ничуть не виновата в происходящей вокруг чертовщине, несмотря на то, что является ведьмой. Причём такой, что не в сказке сказать, не пером описать, просто потому, что совершенно не захочется. И я понимаю, что должен благодарить небеса за то, что её не "переворачивает", в момент оргазма или во сне, но все подобные измышления на потом. Сейчас правда немного не до неё и выяснения наших отношений.
- Держи, идиот! Не могу сказать, что горю желанием делать как она говорит, особенно, при воспоминаниях о том, кем она может быть, но всё же, поворачивая голову в сторону, ровно в тот момент, когда она швыряет мне нечто, оказываясь рядом. Ловлю буквально на автомате, всё-таки бросив чудика, который даже не слишком замечал меня за своей спиной и удивлённо разглядываю топор. Обычный такой, подходящий для дровосека.
- Это же дерево! Первые секунды думаю о том, что мне и по голове мог прилететь этот инструмент лесников, от рисковой и наверное, весьма обиженной девицы. Следующие секунды две уходит на то, чтобы понять, о чём она говорит, после чего размахиваюсь и со всей силы ударяю острием по плечу существа. Получилось кстати классно. Огромный рубец, вытекающая зелёная слизь и он, взревевший с такой яростью, что пробудили мы, как мне кажется, весь город. Зато эффект достигнут - отвлекаясь от Сэма, бросается ко мне со своими лозами. И да, тут я готов признать - спасибо ведьме, топором их обрубать куда эффективнее, чем чиркать ножичком.
Младшенький всё ещё опутан и не может двигаться, но я ощущаю, что шанс у нас есть, какой-никакой. Рублю все попадающиеся мне лозы, без всякого разбора, стараясь нанести существу максимальный вред. Краем глаза замечаю Адалинду, что бросается к дереву. Почему-то кажется, что на его коре пропечатался  лик мужчины, который до того был возле него. Но вполне списываю на бред от всего, что происходит. Плевать, в общем-то. Куда больше волнует придурок, что старается окутать меня своими деревянными лианами, даже плохо орудуя одной из рук. Значит, это действительно работает. Главное теперь - умудриться снести голову.
Не могу сказать, что это было просто - стараюсь рубить на максимальной скорости, но он не подпускает меня к себе достаточно близко для удара. И только когда раздаётся дикий, почти человеческий крик, я вижу, как он отвлекается и ловлю момент для того, чтобы снести ему голову тремя ударами в одно место. Падает как человек, в обычном своём режиме "без головы". Я буквально рад, видя Сэмми, что освобождается из своего плена, но следующая мысль заставляет сжаться сердце в ужасе. Адалинда.
Поворачиваюсь в сторону дерева, с ужасом наблюдая, как оно дёргается, словно в дикой проекции, которой не настроили камеру. Словно связь плохая или что-то вроде. Не вижу ведьму, зато вижу огонь вблизи его корней, который не задевает почему-то даже траву вокруг и не распространяется дальше. Пожирает только само дерево, что словно от боли бьётся в истерике, как натурально живое. И нихрена не понимаю, что происходит.
- Адалинда! Бросаюсь туда, разом забыв обо всех претензиях, что были к ней, по поводу того, что она - ведьма. Потому что во-первых, она спасла нас сейчас с братом, а во-вторых, потому что зла я ей точно никакого не желал. Сэм визуально  в порядке, выпутается и сам. - Адалинда, где ты? Опасаюсь, что и её засосало внутрь этого дерева или что-то вроде. И выдыхаю с облегчением, когда нахожу её в метрах двух от дерева, скрытой от меня кустами в тот момент, сидящей на земле и не сводящей взгляда с огня. - Эй, всё в порядке? Что с тобой? Как ты это сделала? Подхожу к ведьме, что кажется, не реагирует даже на моё присутствие. Я вижу, как её бьёт мелкая дрожь, хотя не сказать, что было слишком холодно. Надо бы беспокоиться о том, что возможно, мы устроили пожар в этом лесу, но я понимаю, что и с ведьмой не всё в порядке.
- Что с тобой? Адалинда, вставай, надо убираться отсюда. Протягиваю руку ведьме, чтобы помочь ей подняться, но не вижу никакой реакции на себя, ровным счётом. Словно, впала в ступор, так и не сводя взгляда с огня. Бросаю взгляд на дерево, огонь по которому поднимается выше. Так и не затрагивая ничего вокруг больше. Видимо, что-то из разряда её заклинаний. Или, не знаю, что тут вообще случилось.
Не вижу ничего лучшего, нежели схватить её подмышки, приподнимая с земли и закинуть руку себе на плечо, прижимая за талию. Я в упор не понимаю, что происходит - она всё ещё не сводит взгляда с огня, словно даже не замечает моего присутствия рядом. Думаю, нам правда пора убираться отсюда.
- Сэмми, валим, пока ещё что-нибудь не случилось. Брат кивает, собирая всё, что мы потеряли в драке, направляясь вперёд. Мы с ведьмой идём следом за ним. Шейд передвигает ногами, по-прежнему смотря в пустоту и ощущение, что провожаю её после весьма пьяной вечеринки. Потому что воля в ней буквально нулевая. - Что за чертовщина с этим городом. Ворчу, таща за собой Адалинду к нашей машине. И только когда мы покидаем границы леса, я чувствую, как она приходит в себя. - Добро пожаловать снова в Портленд, красавица. Что с тобой случилось? Мне хочется пошутить, но я чувствую, что не время и не место для того. Слишком напуганной выглядит ведьма. Словно душу пришлось продать в обмен на наше спасение. - Не расскажешь, что за энты были? Потому что у отца даже намёка на подобных не встречал, а уж ему довелось повидать многих тварей. Ощущаю беспокойство, в связи с происходящим и опасение, как бы лес мы не подожгли. Но возвращаться туда и проверять совершенно не хочется - знаю почему-то, что пострадало только дерево. Ведьма знает, судя по всему, с чем мы столкнулись, слишком уж хорошо понимала, что нужно делать. Главное, чтобы снизошла до того, чтобы рассказать.

Гермес равнодушен, на самом деле, к большинству смертных развлечений. Участвует во всём, что только может предоставить индустрия развлечений, но назвать его слишком "увлекающимся" получилось бы, скорее всего, с огромным трудом. Ему и впрямь интересно многое из того, что создают смертные, в историческом своём желании переплюнуть богов, но особой увлечённостью это можно назвать едва ли. Алкоголь - прекрасно. Новые знакомства и общество, буквально всё, от сброда, до богемы - действительно интересно. Мало на свете найдётся настолько любопытных богов, чтобы быть в курсе фактически всего, что происходит. И, что самое примечательное, практически никогда не использующих эту информацию. Интерес ради интереса, на фоне общего равнодушия, если подходить к вопросу буквально. Потому что занят посланец богов был всегда буквально всем и ничем сразу. Величайшая скорость на свете - достаточно приятный бонус к множеству других, что он успел захапать себе с самого рождения. Трудно бы пришлось, с его профессией, будь он небесным тихоходом. 

Забавно наблюдать за тем, как люди вечно пытаются соревноваться с богами, но ещё веселее - за тем, как те стараются переплюнуть их. Можно было бы конечно фыркнуть иронично, нечто вроде "словно им делать нечего". Но самая ирония заключалась в том, что это была правда. Сколько угодно бессмертные могли убеждать всех и самих себя в необычайной занятости, но факт оставался фактом: когда в запасе у тебя вечность, хочешь или нет, но большинство из того, что нужно, ты будешь успевать сделать. Даже если очень сильно стараешься где-то опростоволоситься, чтобы больше не нагружали тебя ничем лишним. И речи о непрофессиональном отношении к обязанностям, тут вовсе не идёт. Скорее о том, что даже любимое дело может тебе надоесть, если заниматься им парочку тысяч лет, а то и больше. Всем иногда была нужна небольшая разгрузка.

В принципе, трудно найти бога, более доступного для связи, чем Гермес. Во-первых, в виду его индивидуальной коммуникабельности, а во-вторых, в связи с профессиональной деятельностью. Трудно быть посланников богов и оставаться, при всём этом, всегда вне зоны действия сети, даже по крутым божественным линиям, где сеть простирается вплоть до царства Аида.
Хотя, это тоже у него, при малейшем желании, тоже довольно легко получается. Главное - стать профессионалом своего дела. И ты всегда найдешь тысячу и один способ не работать, оставаясь при этом первоклассным специалистом. Нужно только уметь или записаться на специализированные курсы сыночка Зевса.

И всё же, выглядеть всегда жутко занятым, Гермес предпочитает больше, чем быть таковым на самом деле. Случаются завалы и у  него, как иначе? Особенно теперь, когда боги совершенно обленились, уверовав в технологии двадцать первого века. Который для них, даже при самых скромных подсчётах, ушёл далеко за тридцатый. Но, упорно игнорируя объективную действительность, все ссылались, по неясным причинам, именно на это. В общем, стало и лучше, и хуже одновременно. А Гермес, только в этом случае особо не лукавя, предпочитал развлекаться на полную, пока работали за него технологии смертных, усовершенствованные богами.

Казино  выделяется на фоне всех, хотя бы уровнем пропитывающей его магии. Гермес чувствует её ещё на расстоянии. То, что вряд ли удалось бы полукровкам или богам помладше, вполне доступно олимпийцам, титанам и тем, кто постарше, кого и вспоминать особо не хочется. Довольно тонко и искусно, на самом деле, можно быть чуть-чуть пьянее и куда менее внимательным, и тогда пиши пропало. Только тот, кто наивен в полной мере, может верить в бескорыстность интересов не_смертных, что пытаются создать что-то, для неравных себе. А значит, всегда нужно быть осторожным, на всех гранях собственной осторожности. Которой у Гермеса, в виду рода его занятий  и того, что ещё ни разу по голове не прилетело, ни от богов, ни от героев, было куда более, чем достаточно. Она-то и трезвонила о том, что расслабляться не стоит. Даже в виду того, что казино - приятное заведение для того, кто не может потерять буквально всё, в виду невозможности и вполне объяснимого желания отдохнуть. К тому же, все самые яркие проявления чего-то магического тщательно попытались замаскировать флёром всеобщего дружелюбия. Вполне объяснимо для кого-нибудь вроде Цирцеи или ещё какой озлобленной дамочки похуже.

Внутри красиво, роскошно, вычурно и очевидно опасно. Нет богов, зато встречается несколько полукровок, знакомых ему скорее на лицо, чем по имени, и множество смертных. Не удивляют обычные люди, что пустыми глазами смотрят на автоматы и ждут, какое же число выпадет. Испокон веков создания божьи слишком азартны и увлечены для того, чтобы уметь противостоять этому, уметь сопротивляться собственным соблазнам. Но те, в ком течёт божественная кровь, несмотря на схожесть свою с собратьями, всё же несколько другие.  Куда лучше сопротивляются своим слабостям и куда острее ощущают опасность. К примеру, от чудовищ, которых тут достаточно для того, чтобы не испытывать от этого заведения никакого восторга. Самого Гермеса не тронут, к одному из олимпийцев ни за что не полезут, в виду слишком очевидного расклада сил. Но тот факт, что не набрасываются разрывать на куски слишком расслабленных полубогов, ещё сомнительнее. И вопреки желанию повеселиться этим вечером и ничем не заморачиваться больше, вызывает очевидные напряги.

Вообще, Гермесу очевидно плевать на чужих детей, кем бы они там ему не приходились. Половина могли бы считаться братьями,сёстрами,племянниками и  иже с ними, если бы не разбавление кровью смертных, а половина вовсе ни о чём, слишком далеки. Но их, чьими бы там ребятами они не являлись, бросать на произвол судьбы, в когти и клювы чудовищ, что кажутся ласковыми девушками, совершенно не хотелось. В той степени ответственности, по-крайней мере, которую взрослые берут за посторонних совершенно детей, пусть возраст тех и позволяет делать ставки.

И всё же, нечто иное отвлекает внимание от полубогов, слишком увлечённых своим азартом. Формально, стоит наверное, уделить им чуть больше внимание и отправить отсюда восвояси, лишив всех радостей детства, вроде выигрышных ставок и проигранных доходов. Но слишком уж целенаправленно направляются двое из чудовищ  в соседний зал, заставив вспомнить древнюю мудрость "если два огромных злых дебила куда и направляются решительно, то явно, чтобы не творить добро". В давние времена звучало несколько по другому, но суть, тем не менее, оставалась всё в том же. Прерогатива чудовищ - неосторожные полубоги, слишком сильные для того, чтобы быть незаметными, но слишком слабые для того, чтобы быть бессмертными. Они же, если брать теорию, должны были стать сейчас самым лакомым кусочком для тварей всех мастей, коих тут, если говорить откровенно, было достаточно.

В принципе, Гермес понимал, почему конкретно у него не возникает проблем и он попутно успевает делать ставки, и улыбаться миловидным девушкам с остекленевшими глазами. Когда приносят украшения, в виде лотоса, становится довольно забавно. Конечно же,  в виду своей занятости, он мог бы пропустить эту историю, как не представляющую особенного интереса. Но во-первых, Одиссей  был любимым правнуком, который внял святым заветам "подальше от жены и детей, и на множество лет", а во-вторых, история с приключениями оного гремела знатно. Даже не так уж далеко отошли от деталей, если задуматься. Всё ещё непонятно было только, кто решил возродить эту фишку острова лотофагов, а главное - зачем. Много чудовищ, но неуловимым шестым чувством, что никогда не подводило, чувствовалась рука кого-то из божеств. Очевидно жаждущего остаться в тени.

Никакого бы дела до происходящего, но Гермес знает, куда ему стоит направиться. А именно - вслед за амбалами, столь настойчиво не обращающими внимания на тех, кто должен бы вызывать их интерес. Полубогам всегда говорили не пользоваться сотовой связью, привлекающей чудовищ и желательно - не отключаться от реальности в магическом казино. Но, собственно говоря, когда эти милые ребята делали то, что для их жизней было нужно?

Не так уж много времени проходит до того мгновения, пока он начинает понимать, что происходит. И осознавать, на общем фоне, чем полубоги так и не смогли привлечь внимание не самых умных монстров. Те подумали почему-то, по не слишком ясной причине, что младшее божество - куда более лакомый кусочек для расправы. Довольно глупая логика, не выдерживающая никакой критики. Но вполне укладывающаяся в то, что обычно творилось в головах низших тварей.

Никто не может назвать Гермеса излишне агрессивным. Вряд ли кто-то будет утверждать, что таковым он не бывает, но случай скорее исключительный, чем происходящий на постоянной основе. На крылышки сандалий наступать не стоит, выражаясь фигурально, но и чтобы по голове получить с налёта, нужно сделать что-то более экстремальное, чем просто существовать, будучи дебилом. Поднять руку на его дочь, к примеру, совсем не для того, чтобы посыпать её милыми блёстками  в выражении восторга.

- Претензии по всем правилам делопроизводства оформлять надо в письменном виде, высылайте на адрес Олимпа, мистер уродец.  В принципе, Гермес редко бывает серьёзным. И в большинстве случаев предпочитает не накалять обстановку. Уход от проблемы - лучший способ её решения, в ряде конфликтных случаев. Но во-первых, это не тот, а во-вторых, когда ломаешь чью-то руку, под собственный злой рык, доставая кадуцей, ставший кинжалом с небесной бронзой, он почему-то, не обращается к собственному здравому смыслу, предпочитая сыпать угрозы. То ли не разобравшись, то ли понимая уже примерно, что начальство где-то плохо провело инструктаж по тому, как связываться с богами и терять уже особенно нечего.
- Привет, детка. Второй монстр интересует пока Гермеса куда больше. Никаких сомнений в том, куда тому отправляться - в самые непригодные для жизни условия. Буквально три секунды до того момента, пока и второй не отправляется вслед за первым, так и не успев сказать ничего действительно фундаментального. Глупо, очень глупо. Его потомкам не о чем будет писать мемуары, если нашёлся кто-то настолько глупый, чтобы с ним их завести.

Конечно же, Гермес зол. Не на Тихе, что оказалась в этом казино, попавшаяся в ловушку, словно полу-смертная и даже не на что-то конкретное, совсем не ясно, на что именно. Просто потому, что кто-то угрожал жизни его ребёнка и неясно совсем, каков был бы расклад, явись он сюда чуть позже или на месяц раньше. Или, не брось слишком внимательный взгляд на очень подозрительных монстров.
- Тебя только оставь без присмотра на пять минут, как тут же вляпаешься в неприятности. Улыбается широко, делая вид, что не произошло ничего экстраординарного и радуясь, в принципе, что талант их с Афродитой дочери - удача. Всё могло бы быть иначе, покровительствуй она, к примеру...так и не разбитой посуде?
И конечно же, помнит прекрасно, что вряд ли они виделись в последнее столетие. А даже если, то совсем кратковременно.
Но сделать вид, под влиянием момента, что ты - заботливый отец, совершенно никогда не помешает. К тому же, когда пытаешься скрыть собственное волнение.

- Эй, даже не подойдешь? Не говори мне только, что съеденные лотосы заставили тебя забыть, как ты любишь обниматься с отцом. Вообще, редкие пересечения проявлялись по-разному, но в целом, Гермес никогда не был против, когда собственные дети его любили. Особенно, когда половина из них совершенно точно  и абсолютно искренне, его ненавидела, в основном, полубоги.
К тому же, он в принципе любил тактильные контакты.  Если это были конечно не мойры, что ощупывали на предмет судьбы.
- Что ты вообще делаешь в этом злачном месте? Мы с мамой тебе разве не говорили, что пока не стукнет десять тысяч лет - никаких казино и гулянок после полуночи? Ухмыляется, обнимая дочь, вообще не интересуясь её отношениям к "обнимашкам". Главное, что сам хотел. А с детьми виделся достаточно редко для того, чтобы не интересоваться их мнением по этому поводу вообще никак. Так что, придётся мадам фортуне немного потерпеть крепкие объятия. И надеяться не получить по филейной части за то, что вляпалась в какие-то неприятности без присмотра отца.

[icon]https://i2.wp.com/78.media.tumblr.com/7ba8c1035620d3544553786a313e284c/tumblr_p36v2r6n2V1vjsjwuo3_400.gif[/icon]

«Одинокий волк гибнет, но стая живет. А зима всегда собирает стаю воедино. Зимой мы обязаны защищать друг друга, охранять, делиться силой.»

  Ослепительно-белый снег мерно хрустит под ногами Белого Волка... А был ли он им когда-то? Настоящий белый волк ступает рядом совсем бесшумно, будто и не покидали они тот странный сон. Глазами Призрака видел Джон смерть, что ступает за ними: не Король Ночи и не Серсея Ланнистер ─ нечто больше, ужаснее. Видел он юг, устеленный трупам и монстра, что следует на Север, но не несёт за собой зла, будто неприкосновенны эти территории. Видеть подобное было странно, ощущать гниловато-сладкий запах смерти было ужасно. Неужели в скором времени им придется обратить взор и на третьего врага или же за славными битвами уже и некому будет обращать свой взгляд? Этот монстр тих и коварен. Он вырезает семьи на утренней заре, пока остальные ещё спят, и исчезает также беззвучно. Может, завтра уже и не проснуться они? Джон надеялся рассмотреть его лицо, чтобы предупредить людей, вот только сон прервался в тот самый момент, как фигура обернулась в сторону волка и начала сбрасывать капюшон, скрывающий довольно знакомое лицо ─ да только Джону не дано пока что это узнать.

  На секунду он замирает, не в силах даже вдохнуть. Игритт? Пламенно-рыжие локоны смотрятся слишком ярко на фоне серых мехов и белого снега, чем вызывают в сердце Сноу приятные воспоминания об их первой встрече и той ночи в пещере. Вот сейчас она обернется с едкой ухмылкой на губах и проговорит давно заученную истину: Ничего ты не знаешь, Джон Сноу. Но Игритт давно уже мертва. Он помнит как гладил те самые локоны, пока вокруг бушевало пламя битвы. Он помнит как трясущейся рукой подносил факел к её заледеневшему телу. Да и с ней Призрак никогда не вёл себя так настороженно, аккуратно. Холодные ветра подхватывают обманчивый мираж и уносят прочь из Богорощи, из его головы. Только теперь замечает он, что рыжие локоны уложены слишком аккуратно, даже несмотря на бушующий ветер, а фигура в мехах выглядит чересчур статно. Санса, истинная королева Севера. Неужто она пришла помолиться богам отца? Когда-то давно, в мирное летнее время она молилась Семерым и стороной обходила жуткие лики на деревьях, что пугали её. Весь Вестерос со страхом думает о зиме, тогда как Старки опасаются летних ветров. Лето слишком жестоко обходиться с северными волками, вынуждая их всю зиму зализывать раны.

  Джон, дрогнув, делает один кроткий шаг к ней. За ним ещё один и ещё, пока он наконец не оказывается за спиной леди Старк. Он привёл драконью королеву в их дом вместе с огромной армией и двумя большими драконами. Разве мог ожидать он тёплого приёма от сестры, что с самого начала была категорически против этого союза и поездки? Но всё же её резкость задевала Дейнерис, пусть вслух этого и не произносилось. Пока что она молчит и прячет свои тревоги за улыбкой, но однажды пламя внутри неё может разгореться ярче и терпению её придет конец ─ в лучшем случае Север лишиться поддержки королевы, а в худшем на их месте останется лишь пепел, уносимый ветрами вдаль. Джон оказался меж двух огней, каждое из которых поклялся оберегать и не давать ему потухнуть. Задача не из лёгких, но у него нет иного выбора.

  ─ Тебе стоит быть помягче с ней, ─ взор Джона скользит по огромному чардреву, чей лик неустанно наблюдает за ним, но тихие и мягкие слова направлены к сестре. ─ Она поможет нам одолеть мертвецов, а потом мы вместе направимся на юг. Ты же сама предупреждала никогда не сводить взор с Серсеи, сама хотела уничтожить её. Разве найти нам помощника и правителя лучше Дейнерис? ─ наверное, отец бы отрекся от него за подобные слова. В своей юности Эддард Старк приложил массу усилий, чтобы свергнуть Таргариенов с престола, лишился в той войне практически всей семьи... А теперь его бастард вновь намерен вернуть Железный трон дочери того, кого он свергал. Эти мысли вынуждают Джона с неким отчаянием взглянуть на сестру, будто умоляя согласиться. Ведь с её согласием это больше не будет казаться предательством семьи, влюблённой глупостью. Джону просто нужно быть уверенным, что тем самым он не предаст отца.

  ─ Я помню твой высокомерный и ненавистный взгляд, слова, что непременно задевали. Не нужно снова превращаться в ту девочку, Санса, ─ с едва заметной улыбкой молвит он, поглядывая на сестру. В последнее время они слишком много всего пережили, многого добились вместе, нашли общий язык и простили друг другу все прошлые обиды. Теперь же упоминание о тех временах вызывают лишь улыбку на их лицах и тёплые воспоминание о том времени, когда они были ещё совсем глупыми детьми. Разве могли они тогда представить, что однажды будут стоять рядом вдвоём в Богороще и без единого намёка на ненависть? Бастард и леди. Сноу и Старк. Король и королева свободного Севера. Они заплатили слишком большую цену ради этого, а потому просто не могут разрушить хрупкое равновесие недомолвками из-за Дейнерис. Призрак присаживается у его ног и тоже обращает свой взор на Сансу, будто подражая хозяину. Ему в Винтерфелле не по себе ─ лютоволку бы вновь бегать по бескрайним лесам за Стеной, а холодными ночами греть своим мехом Джона и успокаивать его мысли. Им бы обоим было лучше в на Стене, но дозор их окончен. Теперь пришла пора спасать своих людей и заслуживать гордое звание, что они даровали ему. Король Севера.

по первому же требованию будет отправлен в лс

по первому же требованию вышлю в лс

будет выслан в лс по первому же требованию

Боги порой слишком слепы. Они не видят дальше собственного носа. Не видят важных вещей. Они могут совершать ошибки и совершают. Они погрязли в праздности и любви к себе. Требуя от собственных потомков лишь восхваления себя. Не замечая опасностей, даже когда те выносят дверь в их дом. Так было. Так будет. Многие считали, что титаны после очередного поражения забрались в самые дальние норы  и ещё несколько веков не покажут своих смрадных лиц. Как жаль, что они ошибались. Теперь она была уверена в и в том, что сама совершила ошибку. Её ошибка состояла в том, что она подобно многим верила, что мудрый отец более не допустить подобного, но он допустил. И снова они совершали те же ошибки. Признавая своих чад в лагере они совершенно забывали о тех полукровках, что оставались вне. Их враги убивая очередное дитя бога получали силу, которой лишали того самого бога. Их сила всегда строилась на вере, а не будь веры они потеряют все остальное. И мир падет перед яростью бессмертных.
Она понимала, что разговаривать с олимпийцами трудно, но теперь даже собственный отец отказался её слушать. Он был слеп и глух к словам дочери. Считая, что она все ещё под действием того, как они делятся на римских и греческих богов. Советовал больше отдыхать и ушел под руку с очередной нимфой навлекая на себя гнев Геры. И не надоело ему снова и снова испытывать терпение своей венценосной супруги. Знает ведь, что вполне в её силах наказать его так, что станет не до смеха. Что будет, когда она откажется от былых привязанностей? Не стоит также забывать, что Арес её любимый сын и она все ещё помнит все обиды. Афина никогда этого не понимала. Может быть потому, что вела совершенно иной образ жизни. Может быть потому, что выбирала любимчиков по иным критериям, но все же сейчас она понимала, что скорее всего осталась одна против всех. Совершенно одна. И это печалило.
Богиня долго думала о том с кем ещё можно было поговорить. Нельзя было сказать, что с этим своим родственников покровительница ремесел была близка, но в отличии от многих у Аида было не предвзятое отношение к происходящему и не замыленый взгляд. Он трезво оценивал опасность и как оказалось на него можно было положиться. Именно на него и надеялась Афина, которая искала союзников среди бессмертных, даже зная насколько дело это бесполезно. Именно в этот момент она заметила женскую фигуру, что стояла в тени. Всегда в тени, всегда не заметна и от того ещё более губительна. Расточительница раздора она всегда появлялась там, где пахло сварой усиливая её эффект или становясь причиной хаоса, что опускался как на головы смертных, так и бессмертных созданий.
— Чего тебе надобно Эрида? — в её голосе ни капли тепла. Особой любви она не испытывала к ней, даже после событий связанных с яблоком и Троянской войной. Богиня возомнившая о себе слишком много, но всегда получавшая свое. Не важно как плохо это. Важно только то, что она хотела. В этом между ними и была разница. Разные методы, разные желания. И все же она была здесь и кажется с очередной порцией своих колких фраз. Не любовь к своим родственникам она не скрывала. Но кажется и титанов не слишком любила, что было им на руку. А не то баланс сил мог бы сильно поколебится.

Пост кину в ЛС по первому же требованию.

Я думаю, нам обоим нужна была эта поездка. Мне не нравится всё то, что происходит в последнее время, а моей дорогой Фриде, я так понимаю, нужен этот двухнедельный отпуск. От досужих слухов, что гуляют по стенам замка и обсуждений с глупыми подружками, в коих я совершенно не видел никакого толка. И несмотря на чистокровные семьи, откуда они происходили — никакого в них толка. Вне зависимости от того, что они говорили Забини — испытывали ко мне симпатию или напротив, уговаривали держаться подальше, судьба наша была предопределена. После окончания школы мы женимся, воссоединяя две чистокровные семьи, я присоединяюсь к Тёмному Лорду, в правлении которого лишь я вижу величие волшебников, грязнокровки покидают наши ряды и стены Хогвартса, и когда всё придёт наконец в норму, станет таким, каким и должно быть, вполне возможно, мы задумаемся с Фридой о детях. Как нормальная, совершенно обычная семья, которой и должны были стать,  не только потому, что любили друг друга, но и от того, что это было правильно.
Когда настанет новая эпоха — новый мир, в котором магия принадлежит волшебникам, всем из нас станет лучше. И моя дорогая Фрида, что слишком халатно относится к тому, что ей приходится проводить своё время с грязнокровками, сможет ощутить наконец эту разницу. Улицы, по которым больше не разносится эта вонь магглорождённых, пробравшихся в наш мир и хватающихся за него своими грязными пальцами. Школа магии, в которой будут обучать тех, кто этого достоин, по праву рождения своему. К чему делить знания нашего мира с теми, кто никогда к нему не принадлежал?
Наверное, Фриде просто нужно отдохнуть. Слишком многое случилось в последнее время, я согласен. И дело не только в том, сколько вокруг меня оказывается раздражителей в последнее время, вроде грязнокровок, что открывают рты, или слишком ретивых гриффиндорцев, или... В последнее время и впрямь, весьма многое меня отвлекало от учёбы и самой Забини. Но тёмные искусства — не то, чем можно заниматься спозаранку, уделяя тому три минуты в день. Если я хотел овладеть ими, то это требовало концентрации, сил и что самое главное — опыта в использовании. А они были необходимы мне для того, чтобы Тёмный Лорд принял меня в свои ряды. Я знаю, он присматривается, благодаря протекции отца я получаю поручения, каждое из которых было выполнено, без осечек и ошибок. И чувство это было невероятным — одобрение, которое я получал. Но мне хотелось большего. Настанет время для испытаний, когда я закончу школу, осталось совсем немного. Но я должен быть к этому готов.
И я не знаю, к тому же, чем недовольна так постоянно Фрида. В конце концов, я не трогал её друзей — все, чей статус крови вызывал сомнение, давно были изгнаны из кругов нашего общения. А судьба тех, кто не был даже известен ей лично, вряд ли должна быть предметом наших обсуждений. И уж тем более, ссор. Меня раздражают эти участившиеся между нами конфликты, словно в них был какой-то смысл. Я даже понять не мог, откровенно говоря, чего именно хочет моя дорогая Фрида. Чтобы я полюбил грязнокровок и танцевал с ними вальс каждый вечер? Чтобы отказался от всех собственных желаний, потому что того велят её капризы? Может быть, рассердить меня однажды до такой степени, что я перестану сдерживать проявления собственной ярости и явлю их ей?
Я терпелив, в достаточной степени. По-крайней мере, со своей будущей женой, даже в те моменты, когда не вижу в её глазах отражения любви ко мне или хотя бы одобрения. Безусловно, это злит меня — настолько, что раздражение моё, как правило, требует своего выхода. И какой смысл меня винить в том, что я так зол и жесток в последнее время, если большинство из этих конфликтов она провоцирует сама? Своим равнодушием, что я всё чаще наблюдаю в последнее время. Или холодом, с которым она отталкивает меня от себя, когда я стремлюсь заключить её в объятия. Или тем, что не устаёт повторять мне, насколько я не прав в её глазах. Связывай нас лишь брак по договорённости, что было столь обыденным в нашем мире, она пожалела бы о каждом из своих неуважительных поступков. Да, я должен быть сдержанным и благородным — кажется, так говорилось в книгах по этикету для чистокровных волшебников. Но будем честны. Меня бы мало волновало, как именно я должен представляться этому обществу — благородным честным рыцарем или настоящем бесом. Вряд ли Тёмному Лорду, лишь в служении которому я видел свой путь, было дело до моих манер. И я уверен, эта помолвка не была бы расторгнута даже будь я не столь терпелив по отношению к несносному характеру Фриды. Она уже моя невеста. Вряд ли кто-то оспорил моё право на то, чтобы выстраивать отношения с ней так, как я сам то считаю нужным.
И всё же, она по жизни удачлива, моя прекрасная Забини. Я не только связан с ней обещаниями, данными семьями друг другу, но и любовью, её счастье. Причинять ей вред, даже при всей способности это сделать, я не хочу. Так что, искренне надеюсь, что она одумается, когда закончатся эти её капризы, навеянные знаниями, подчерпнутыми неизвестно откуда. Общественное мнение неоднозначно высказывается о присутствии грязнокровок в мире магов, куда они пробрались, никаких сомнений, весьма нечестным способом. Но у меня своё сложилось. Как и  у тех, чьи мысли в данном вопросе я считаю для себя приоритетными. Мне мой путь известен. А Фриде, хочет она того или нет, пройти его за руку вместе со мной. Так что, лучше бы смириться с тем, что иначе уже ничего не будет. И перестать портить мне настроение тем, что не имеет, ровным счётом, никакого смысла.
Прекрасный вечер в моём доме, даже если мне известно, насколько сильно Забини не хотела сюда отправляться на эти каникулы. Отношения между нами в последнее время и впрямь, изрядно пошатнулись. Последние несколько недель мы не виделись совершенно, кроме редких совместных занятий, которые совпадали у нас лишь в зельеварении и трансфигурации. Знаю, что Фрида поменяла несколько совместных уроков со мной, демонстрируя независимость собственного характера, но вот именно на это не злюсь. Если ей нужно было личное пространство, то я готов был предоставить ей оное. С тем лишь условием, чтобы она не перегибала палку, испытывая моё терпение. Оно отнюдь не было величиной бесконечной.
И если говорить объективно, мне и самому в последнее время было несколько не до Забини. Я не оставил её и не предоставил самой себе, напоминая о собственном присутствии в её жизни отправленными записками и словами, что шептал на ушко в коридорах Хогвартса, когда мы в них встречались. Но... было слишком много внеклассных занятий, если можно было так назвать то, чем я занимался. И занятия эти требовали от меня максимальной концентрации, вне зависимости от того, сколько мыслей о Фриде витало в моей голове. Безусловно, я хотел вновь обнимать её и наслаждаться поцелуями, а не устраивать променады по Хогсмиду, в поисках тех грязнокровок, что могут быть полезны нам, в наших занятиях. И если встречаться с кем взглядом, то предпочитал с ней, а не с кем-нибудь очередным, зашедшим за пределы собственной наглости, а потому, вызванным на дуэль. Но, увы. Любые возникающие проблемы требовали своевременного решения и большинство своего свободного времени я в последнее время посвящал им. Понимаю, моя вина, если говорить конкретно о моих взаимоотношениях с этой девушкой. Только я, в отличии от неё, хотя бы старался всё исправить. Нет никаких дел на эти новогодние каникулы и я не планирую никаких событий, что заставят нас с Фридой покинуть фамильный дом. Достаточное количество времени для того, чтобы провести его друг с другом. Всё сложилось весьма удобно — и мой отец, и её семья покинули пределы страны, чтобы навестить дражайших родственников. Будет время для того, чтобы выяснить все возникшие между нами вопросы.
— Перестань дуться, Фрида. Мы же давно распланировали, что проведём эти праздники вместе. Не делай вид, что не хотела оказаться со мной наедине. Подхожу к девушке, сидит в кресле, со спины, склоняясь над ней. Это недовольное выражение лица раздражает меня с  того самого момента, как мы покинули школу. Словно время нам предстояло провести на соломенных подстилках в дешёвом трактире, а не в нашем с отцом фамильном поместье, с полным набором удобств, к которым она привыкла. Тем более, совместное времяпровождение было запланировано давно и к её появлению здесь давно всё было подготовлено. Она сама, в конце концов, дала согласие на то, чтобы провести эти праздники со мной. И более того, мы получили разрешение от обоих семей. Мы оба уже совершеннолетние.  К тому же, ещё пол года, а может быть, чуть больше и мы сочетаемся браком, соединив наши фамилии. Пора было привыкнуть проводить время не под надзором строгого преподавательского состава. Шутка. В этой школе буквально никому и ни до чего, не было дела.
— Нам давно пора поговорить. У тебя постоянно отвратительное настроение в последние месяцы. Тебе надо было сменить обстановку, стены школы, судя по всему, ужасно давят на тебя.   Усмехаюсь, прежде чем целую невесту в макушку, положив руки на её предплечья, поглаживая их. — И мне не нравится, как мало времени мы проводим друг с другом в последнее время, и сколько ссор между нами в последнее время было. Это неправильно. Ты же согласна со мной? Склоняюсь ниже, оставляя нежный поцелуй на шее Фриды, вдыхая сладковатый аромат. Не знаю, что именно это за цветы, она не раскрывает своих тайн, а я никак не могу определиться с его нотками. Но это не имеет значения. Мне нравится. Вся она, в качестве моей будущей жены.
— Давай поужинаем. А затем нам нужно поговорить. Приподнимаюсь, подзывая эльфа-домовика, приказывая ему накрыть на стол. На две персоны, эти праздники мы проводим в гордом одиночестве. Вполне возможно, что отец вернётся ближе к их окончанию или же, нас навестят кто-то из наших друзей. И если первого варианта я совсем не прочь, то второй вызывает у меня разумные сомнения. Потому что круг нашего общения с Забини, один и тот же раньше, начал весьма различаться в последние годы. И те, кто были симпатичны ей, вызывали у меня лишь скуку и отсутствие всяческого интереса. Те же, кого я предпочитал в своей компании в последние годы, были определены ею не самым лестным образом. Возможно, для нас обоих лучше будет, если хотя бы это недолгое время — до возвращения в Хогвартс, мы проведём наедине друг с другом. По-крайней мере, вопрос с нашим браком уже решённый. И глупо будет вступать в него в состоянии врагов. А именно к тому и вели все последние события, как мне кажется.
— Кстати, ты и впрямь говорила своим друзьям, что не намерена проводить со мной время и отъезд твоей семьи — единственное обстоятельство, которое заставило тебя  это сделать? Задаю свой вопрос, словно невзначай, когда отхожу от неё, присаживаясь в кресло напротив. Улыбаюсь, не демонстрируя ни капли раздражения, которым был заполнен до краёв, никаких сомнений. Впрочем, вряд ли Фриду, что была знакома со мной с самого детства, могли обмануть любые мои реакции. — Тебе не кажется, что это несколько... Делаю вид, что задумываюсь над формулировками, которые собирался использовать. Хотя, по мере того, как я произносил это вслух, гнев возрастал во мне настолько, что я многое сейчас бы смог сказать Забини без всяких запинок, весьма грубое, и нелицеприятное. Но, как уже говорилось, я считал правильным исправить отношения с ней, а не испортить их окончательно. Впрочем, в конечном итоге, это совершенно ничего не меняло. Ей всё равно быть моей женой. Разница лишь в моём отношении к ней. И у неё осталось не так уж много шансов выправить всё. Не думала же она, что ради любви должен стараться лишь я один?
— Неуважительно и некрасиво по отношению к собственному жениху. Да ещё сказать не мне, а за моей спиной. Как грубо. Сверлю Фриду взглядом, пытаясь понять её эмоции по этому поводу, но тут же беру себя в руки. Портить этот вечер я не намерен. По-крайней мере, пока. — Совет на будущее, милая. В этой школе сплетничать любят даже картины. Что уж говорить о тех, кто в ней обучается? Знаю, что она поделилась лишь с лучшей подругой своими сомнениями, но... Если не хочешь быть услышанным, то не произноси этого вслух. — Впрочем, ладно. Не будем портить этот вечер. Составишь мне компанию за ужином, любовь моя? Он должен быть готов. Приподнимаюсь со своего кресла, сокращая расстояние между собой и Фридой, и протягивая ей руку. Не только лишь я один виновен в том, что происходит с нами в последнее время. Разве, любое недопонимание между любящими людьми — не вина обеих сторон?

Я думаю, нам обоим нужна была эта поездка. Мне не нравится всё то, что происходит в последнее время, а моей дорогой Фриде, я так понимаю, нужен этот двухнедельный отпуск. От досужих слухов, что гуляют по стенам замка и обсуждений с глупыми подружками, в коих я совершенно не видел никакого толка. И несмотря на чистокровные семьи, откуда они происходили — никакого в них толка. Вне зависимости от того, что они говорили Забини — испытывали ко мне симпатию или напротив, уговаривали держаться подальше, судьба наша была предопределена. После окончания школы мы женимся, воссоединяя две чистокровные семьи, я присоединяюсь к Тёмному Лорду, в правлении которого лишь я вижу величие волшебников, грязнокровки покидают наши ряды и стены Хогвартса, и когда всё придёт наконец в норму, станет таким, каким и должно быть, вполне возможно, мы задумаемся с Фридой о детях. Как нормальная, совершенно обычная семья, которой и должны были стать,  не только потому, что любили друг друга, но и от того, что это было правильно.
Когда настанет новая эпоха — новый мир, в котором магия принадлежит волшебникам, всем из нас станет лучше. И моя дорогая Фрида, что слишком халатно относится к тому, что ей приходится проводить своё время с грязнокровками, сможет ощутить наконец эту разницу. Улицы, по которым больше не разносится эта вонь магглорождённых, пробравшихся в наш мир и хватающихся за него своими грязными пальцами. Школа магии, в которой будут обучать тех, кто этого достоин, по праву рождения своему. К чему делить знания нашего мира с теми, кто никогда к нему не принадлежал?
Наверное, Фриде просто нужно отдохнуть. Слишком многое случилось в последнее время, я согласен. И дело не только в том, сколько вокруг меня оказывается раздражителей в последнее время, вроде грязнокровок, что открывают рты, или слишком ретивых гриффиндорцев, или... В последнее время и впрямь, весьма многое меня отвлекало от учёбы и самой Забини. Но тёмные искусства — не то, чем можно заниматься спозаранку, уделяя тому три минуты в день. Если я хотел овладеть ими, то это требовало концентрации, сил и что самое главное — опыта в использовании. А они были необходимы мне для того, чтобы Тёмный Лорд принял меня в свои ряды. Я знаю, он присматривается, благодаря протекции отца я получаю поручения, каждое из которых было выполнено, без осечек и ошибок. И чувство это было невероятным — одобрение, которое я получал. Но мне хотелось большего. Настанет время для испытаний, когда я закончу школу, осталось совсем немного. Но я должен быть к этому готов.
И я не знаю, к тому же, чем недовольна так постоянно Фрида. В конце концов, я не трогал её друзей — все, чей статус крови вызывал сомнение, давно были изгнаны из кругов нашего общения. А судьба тех, кто не был даже известен ей лично, вряд ли должна быть предметом наших обсуждений. И уж тем более, ссор. Меня раздражают эти участившиеся между нами конфликты, словно в них был какой-то смысл. Я даже понять не мог, откровенно говоря, чего именно хочет моя дорогая Фрида. Чтобы я полюбил грязнокровок и танцевал с ними вальс каждый вечер? Чтобы отказался от всех собственных желаний, потому что того велят её капризы? Может быть, рассердить меня однажды до такой степени, что я перестану сдерживать проявления собственной ярости и явлю их ей?
Я терпелив, в достаточной степени. По-крайней мере, со своей будущей женой, даже в те моменты, когда не вижу в её глазах отражения любви ко мне или хотя бы одобрения. Безусловно, это злит меня — настолько, что раздражение моё, как правило, требует своего выхода. И какой смысл меня винить в том, что я так зол и жесток в последнее время, если большинство из этих конфликтов она провоцирует сама? Своим равнодушием, что я всё чаще наблюдаю в последнее время. Или холодом, с которым она отталкивает меня от себя, когда я стремлюсь заключить её в объятия. Или тем, что не устаёт повторять мне, насколько я не прав в её глазах. Связывай нас лишь брак по договорённости, что было столь обыденным в нашем мире, она пожалела бы о каждом из своих неуважительных поступков. Да, я должен быть сдержанным и благородным — кажется, так говорилось в книгах по этикету для чистокровных волшебников. Но будем честны. Меня бы мало волновало, как именно я должен представляться этому обществу — благородным честным рыцарем или настоящем бесом. Вряд ли Тёмному Лорду, лишь в служении которому я видел свой путь, было дело до моих манер. И я уверен, эта помолвка не была бы расторгнута даже будь я не столь терпелив по отношению к несносному характеру Фриды. Она уже моя невеста. Вряд ли кто-то оспорил моё право на то, чтобы выстраивать отношения с ней так, как я сам то считаю нужным.
И всё же, она по жизни удачлива, моя прекрасная Забини. Я не только связан с ней обещаниями, данными семьями друг другу, но и любовью, её счастье. Причинять ей вред, даже при всей способности это сделать, я не хочу. Так что, искренне надеюсь, что она одумается, когда закончатся эти её капризы, навеянные знаниями, подчерпнутыми неизвестно откуда. Общественное мнение неоднозначно высказывается о присутствии грязнокровок в мире магов, куда они пробрались, никаких сомнений, весьма нечестным способом. Но у меня своё сложилось. Как и  у тех, чьи мысли в данном вопросе я считаю для себя приоритетными. Мне мой путь известен. А Фриде, хочет она того или нет, пройти его за руку вместе со мной. Так что, лучше бы смириться с тем, что иначе уже ничего не будет. И перестать портить мне настроение тем, что не имеет, ровным счётом, никакого смысла.
Прекрасный вечер в моём доме, даже если мне известно, насколько сильно Забини не хотела сюда отправляться на эти каникулы. Отношения между нами в последнее время и впрямь, изрядно пошатнулись. Последние несколько недель мы не виделись совершенно, кроме редких совместных занятий, которые совпадали у нас лишь в зельеварении и трансфигурации. Знаю, что Фрида поменяла несколько совместных уроков со мной, демонстрируя независимость собственного характера, но вот именно на это не злюсь. Если ей нужно было личное пространство, то я готов был предоставить ей оное. С тем лишь условием, чтобы она не перегибала палку, испытывая моё терпение. Оно отнюдь не было величиной бесконечной.
И если говорить объективно, мне и самому в последнее время было несколько не до Забини. Я не оставил её и не предоставил самой себе, напоминая о собственном присутствии в её жизни отправленными записками и словами, что шептал на ушко в коридорах Хогвартса, когда мы в них встречались. Но... было слишком много внеклассных занятий, если можно было так назвать то, чем я занимался. И занятия эти требовали от меня максимальной концентрации, вне зависимости от того, сколько мыслей о Фриде витало в моей голове. Безусловно, я хотел вновь обнимать её и наслаждаться поцелуями, а не устраивать променады по Хогсмиду, в поисках тех грязнокровок, что могут быть полезны нам, в наших занятиях. И если встречаться с кем взглядом, то предпочитал с ней, а не с кем-нибудь очередным, зашедшим за пределы собственной наглости, а потому, вызванным на дуэль. Но, увы. Любые возникающие проблемы требовали своевременного решения и большинство своего свободного времени я в последнее время посвящал им. Понимаю, моя вина, если говорить конкретно о моих взаимоотношениях с этой девушкой. Только я, в отличии от неё, хотя бы старался всё исправить. Нет никаких дел на эти новогодние каникулы и я не планирую никаких событий, что заставят нас с Фридой покинуть фамильный дом. Достаточное количество времени для того, чтобы провести его друг с другом. Всё сложилось весьма удобно — и мой отец, и её семья покинули пределы страны, чтобы навестить дражайших родственников. Будет время для того, чтобы выяснить все возникшие между нами вопросы.
— Перестань дуться, Фрида. Мы же давно распланировали, что проведём эти праздники вместе. Не делай вид, что не хотела оказаться со мной наедине. Подхожу к девушке, сидит в кресле, со спины, склоняясь над ней. Это недовольное выражение лица раздражает меня с  того самого момента, как мы покинули школу. Словно время нам предстояло провести на соломенных подстилках в дешёвом трактире, а не в нашем с отцом фамильном поместье, с полным набором удобств, к которым она привыкла. Тем более, совместное времяпровождение было запланировано давно и к её появлению здесь давно всё было подготовлено. Она сама, в конце концов, дала согласие на то, чтобы провести эти праздники со мной. И более того, мы получили разрешение от обоих семей. Мы оба уже совершеннолетние.  К тому же, ещё пол года, а может быть, чуть больше и мы сочетаемся браком, соединив наши фамилии. Пора было привыкнуть проводить время не под надзором строгого преподавательского состава. Шутка. В этой школе буквально никому и ни до чего, не было дела.
— Нам давно пора поговорить. У тебя постоянно отвратительное настроение в последние месяцы. Тебе надо было сменить обстановку, стены школы, судя по всему, ужасно давят на тебя.   Усмехаюсь, прежде чем целую невесту в макушку, положив руки на её предплечья, поглаживая их. — И мне не нравится, как мало времени мы проводим друг с другом в последнее время, и сколько ссор между нами в последнее время было. Это неправильно. Ты же согласна со мной? Склоняюсь ниже, оставляя нежный поцелуй на шее Фриды, вдыхая сладковатый аромат. Не знаю, что именно это за цветы, она не раскрывает своих тайн, а я никак не могу определиться с его нотками. Но это не имеет значения. Мне нравится. Вся она, в качестве моей будущей жены.
— Давай поужинаем. А затем нам нужно поговорить. Приподнимаюсь, подзывая эльфа-домовика, приказывая ему накрыть на стол. На две персоны, эти праздники мы проводим в гордом одиночестве. Вполне возможно, что отец вернётся ближе к их окончанию или же, нас навестят кто-то из наших друзей. И если первого варианта я совсем не прочь, то второй вызывает у меня разумные сомнения. Потому что круг нашего общения с Забини, один и тот же раньше, начал весьма различаться в последние годы. И те, кто были симпатичны ей, вызывали у меня лишь скуку и отсутствие всяческого интереса. Те же, кого я предпочитал в своей компании в последние годы, были определены ею не самым лестным образом. Возможно, для нас обоих лучше будет, если хотя бы это недолгое время — до возвращения в Хогвартс, мы проведём наедине друг с другом. По-крайней мере, вопрос с нашим браком уже решённый. И глупо будет вступать в него в состоянии врагов. А именно к тому и вели все последние события, как мне кажется.
— Кстати, ты и впрямь говорила своим друзьям, что не намерена проводить со мной время и отъезд твоей семьи — единственное обстоятельство, которое заставило тебя  это сделать? Задаю свой вопрос, словно невзначай, когда отхожу от неё, присаживаясь в кресло напротив. Улыбаюсь, не демонстрируя ни капли раздражения, которым был заполнен до краёв, никаких сомнений. Впрочем, вряд ли Фриду, что была знакома со мной с самого детства, могли обмануть любые мои реакции. — Тебе не кажется, что это несколько... Делаю вид, что задумываюсь над формулировками, которые собирался использовать. Хотя, по мере того, как я произносил это вслух, гнев возрастал во мне настолько, что я многое сейчас бы смог сказать Забини без всяких запинок, весьма грубое, и нелицеприятное. Но, как уже говорилось, я считал правильным исправить отношения с ней, а не испортить их окончательно. Впрочем, в конечном итоге, это совершенно ничего не меняло. Ей всё равно быть моей женой. Разница лишь в моём отношении к ней. И у неё осталось не так уж много шансов выправить всё. Не думала же она, что ради любви должен стараться лишь я один?
— Неуважительно и некрасиво по отношению к собственному жениху. Да ещё сказать не мне, а за моей спиной. Как грубо. Сверлю Фриду взглядом, пытаясь понять её эмоции по этому поводу, но тут же беру себя в руки. Портить этот вечер я не намерен. По-крайней мере, пока. — Совет на будущее, милая. В этой школе сплетничать любят даже картины. Что уж говорить о тех, кто в ней обучается? Знаю, что она поделилась лишь с лучшей подругой своими сомнениями, но... Если не хочешь быть услышанным, то не произноси этого вслух. — Впрочем, ладно. Не будем портить этот вечер. Составишь мне компанию за ужином, любовь моя? Он должен быть готов. Приподнимаюсь со своего кресла, сокращая расстояние между собой и Фридой, и протягивая ей руку. Не только лишь я один виновен в том, что происходит с нами в последнее время. Разве, любое недопонимание между любящими людьми — не вина обеих сторон?

Последнее, что фиксирует память Ванды, это обеспокоенное лицо брата и сжигающее дотла чувство вины. Не справилась. Не защитила. Не смогла. Она сидит на коленях перед обесцвеченным телом Вижена и не может найти в себе силы плакать. Ей пришлось пережить его смерть дважды. Сначала убить его самостоятельно, удерживая при этом безумного титана, а после просто бессильно смотреть, как обесценивается его жертва. Это несправедливо. Ведьма чувствует боль и страх всех, кто пал жертвой щелчка. Слышит крики их родных и близких, которые вынуждены жить дальше. Поэтому в какой-то степени чувствует облегчение, когда ее собственное тело у нее на глазах обращается в прах.
Смирение. Покой. Тишина.
Единственное, о чем она жалеет, что Пьетро теперь останется один. Ей уже довелось испытать это, еще тогда, в Соковии, когда на какой-то момент его сердце перестало биться. Но брат сильный, он справится. А потом, в самый последний момент, перед последним вздохом, Ванда чувствует, как умирает ее брат. Снова. И она кричит. Кричит громко, до срывающегося голоса, но ее крик уже никто не слышит. Потому что Ванда Максимофф больше не существует.

Падение. Бесконечное падение в полной темноте. Но Ведьме не страшно, потому что она знает, в любом случае там она будет вместе с Пьетро. Теперь уже навечно. На ее губах должно быть появляется мягкая умиротворенная улыбка. Она ждет этой встречи. Так будет правильно. Они заслужили, они слишком много уже потеряли. Сначала родители, потом целая страна, Пьетро сам едва ли не умер тогда, в Соковии, защищая от пуль их нового соратника и невинного ребенка. И вот когда казалось бы, жизнь стала налаживаться, у них появилась новая семья и даже новая страна — Ваканду хотелось защищать и оберегать, настолько она была прекрасна, Судьба наносит им новый удар. Безумие Таноса привело только к новым разрушениям и еще большему расколу. И к новым жертвам. Когда этому всему придет конец? Ведьма пыталась заглянуть в будущее, предугадать следующий шаг титана, но ее силы словно были заблокированы, а доктор Стрэндж как назло не выходил на связь. Максимова в последнее время настолько привыкла полагаться на своего наставника, что была растеряна настолько, что ей не удавались даже элементарные "фокусы". Впрочем, Пьетро быстро привел свою сестру в чувство. Сейчас не время. Им уже довелось встретиться с авангардом армии Таноса, его лучшими солдатами, его генералами. И на память о них на плече у Ведьмы теперь останется уродливый шрам, которому уже не суждено раствориться. И дальше будет только хуже.

У них был план. Хороший план, просто отличный. Вот только никто не удосужился спросить саму Ванду, а готова ли она сыграть свою роль. Ей нужно было убить своего друга — человека, вернее андроида, который всегда был на ее стороне, который однажды уже спас ее, когда разрушалась Соковия. Ванда не могла. Не могла этого сделать, но ей пришлось. Она смотрела в глаза Вижена и видела там целую вселенную, но все же не дрогнула. Алые нити плотно окутали камень разума, прежде чем с невероятной силой его сжать. Андроид кричал от боли, но Ведьма не остановилась, потому что за ее спиной появился Танос. И сквозь стекающие с глаз слезы, Алая Ведьма выполнила свой долг, едва ли не валясь с ног от разрывающей на части силы, кипящей в ее венах, а также невыразимой боли от очередной потери — и все же ей удалось удерживать Таноса, который собрал практически все камни бесконечности. Она могла бы гордиться собой, если бы не полное опустошение. Ванда практически ничего не чувствовала, когда смотрела как титан поворачивает руку, восстанавливая Вижена. И лишь на краю сознания проскочила мысль, что Стивен скорее умрет, чем добровольно отдаст камень времени, а значит... доктор Стрэндж мертв. Боль затопила ее сознание, лишила способности ясно мыслить. Ведьма попыталась мысленно найти Лорну, Эрика, Чарльза, но лишь тишина стала ей ответом. Это Танос что-то сделал, ведь теперь в его руках неограниченная власть, успокаивала себя девушка, опасаясь допустить даже мысль об обратном. Они живы. Должны быть живы, чтобы отомстить!

Но реальность снова играет против нее. Резкий удар об землю выбивает воздух у нее из легких, и девушка закашливается, невольно вдыхая пыль. Ощущения слишком реальные. Что-то не так. Резким рывком садится, оглядываясь и убирая лезущие в лицо волосы. Темно. Душно. Страшно. Ванда невольно ежится, обнимая себя руками за плечи и слегка их растирает. Вокруг нее никого нет, это она может сказать со стопроцентной уверенностью. Все ее чувства обострены, она напряженно всматривается в темноту.

— Пьетро? — не сдержавшись, наугад зовет Алая Ведьма, потому что тишина давит на нее, окружает со всех сторон, мешает дышать. — Есть кто... живой? — с негромким смешком невольно срывается с ее губ, потому что наиболее вероятно, что она уже давно умерла. Чтобы не сойти с ума окончательно, Ванда поднимает руку, позволяя алому туману окутать ее пальцы, добавляя немного света и позволяя осмотреться. Силы остались при ней, уже хорошо.

Как только будет, так сразу добавлю.

Лорна хорошо помнит, как вздрогнула, когда услышала от кого-то в первый раз вопрос: "А Магнето не твой отец?" В дальнейшем чаще этот вопрос она слышала в другой формулировке, уточнялось наличие любого родства с этим известным многим мутантом, но в самый первый раз это был именно выстрел в цель. Она услышала в чужих устах то, о чем думала сама, домыслы обрели материальную форму. При рассмотрении возможности того, что Магнето может оказаться ее отцом, она говорила себе, что это ей лишь хочется, чтобы это было правдой, ей нужен если не кровный родственник, то кто-то, с кем можно поговорить о том, что поймет лишь человек со способностями, иными словами - ей нужен близкий друг-мутант. Время шло, мечты уходили на второй план, потому что мечты - хрупки и непрактичны, нельзя жить в иллюзии, строить хрустальный замок, в котором ты - принцесса, которую когда-нибудь кто-то обязательно спасет. В реальности так не бывает, нужно самому строить свое счастье, определить задачи и границы того, что ты считаешь допустимыми действиями для достижения поставленных целей. А дальше - драться до последней капли крови, ни шагу, ни дюйма назад. Можно поменять свои взгляды, это не считается Лорной чем-то зазорным, нормально - идти по жизненному пути, развиваясь, меняясь, обновляясь. Но если ты во что-то веришь, то будь готов отдать все за эту идею, гори ей, быть может, ты сгоришь ради нее, но так и должно быть, иначе зачем жить наполовину? Всегда можно отступиться и упасть, разбившись, залечивая раны, чувствуя эту саднящую боль, но Лорна точно знает, что стоять на месте и ждать, пока мир вокруг изменится к лучшему, это не ее путь. Ей хочется действовать, принимать решения, пусть и ошибаться, но все-таки действовать.

Эрик не выказывает особого расположения, не дает ей понять, что испытывает к ней какие-то родственные чувства. Это взвешенный подход. Если посмотреть на ситуацию со стороны, то девушка не смогла бы объяснить, почему кто-то мог бы запомнить визит случайного человека, разговор, не несущий никакой ценной информации. А ей эта встреча не просто запала в душу, она до сих пор сохранила ту безделушку, которую он подарил. "Похоже на талисман на счастье", - пожала тогда плечами тетя. Она не носит с собой его каждый день, но эта вещь прошла вместе с ней через многое. Она забрала ее, когда уехала от Дэйнов, этот амулет был при ней все эти многочисленные переезды, побеги от властей, не потеряла она его и пока была в психиатрической больнице.

Все несколько сложнее, чем кажется на первый взгляд. Лорна плохо помнит маму и папу, лишь обрывки, которые будто бы замарало отвратительным пятном то воспоминание о ссоре, которая произошла из-за нее. Отец не сдерживался в выражениях, хоть и тогда она была слишком мала, чтобы понять масштаб проблемы. В детстве все кажется проще, фиксируешься на основном. Лорна не вспомнит все слова, которые тогда произносились, с годами воспоминания выцветают, но тот взгляд, полный ненависти, с которым отец на нее смотрел, еще долго снился ей в кошмарах. Тщетно пытается она вспомнить что-то, что было потом, после этой ссоры, что-то всплывает в памяти, но она не уверена, было ли это до или после той ссоры, оставившей на ее сердце шрам. Затем эта авиакатастрофа, после которой у Лорны остались только дядя и тетя. Они не пытались ей заменить настоящих мать и отца, но не стали ей и приемной семьей. С раннего детства они были и оставались для нее Дэйнами, потому что старались будто бы дистанцироваться от нее. Вопросы, требующие ответа, никуда не исчезли, но игнорировались Дэйнами с той же настойчивостью, с которой они прятали ее настоящий зеленый цвет волос. Можно было противиться, не давать красить волосы, говорить до сорванного голоса, повторяя свои вопросы, но Дэйны были непреклонны, и Лорна сдалась. Они ведь не были плохими родителями: за все прожитые вместе с ними годы на нее ни разу не подняли руку и редко повышали голос, наказывали ее лишь тогда, когда она действительно забывалась. Лорна не была трудным ребенком: ей было непросто угодить, но с ней можно было договориться. Она не проявляла особой агрессии, не совершала жестоких актов насилия, даже крылья бабочкам не обрывала в детстве, как делали другие дети, из чисто исследовательского интереса: что будет делать бабочка потом? Лорна не была хуже других детей, не была впрочем и лучше, она была такой же, как все остальные. И не понимала, почему дядя с тетей будто бы строят между ней и собой невидимую стену. Она хорошо понимала, что в ней есть что-то особенное, но необычный цвет волос не казался ей причиной для такого особого отношения.

Когда в Лорне проснулись ее мутантские способности, она смогла наконец дать название этому непонятному ощущению: страх. Вот, что разделяло ее и родственников. Дэйны знали, что она мутант, выделяли ее, как отличающуюся от них, не понимали и поэтому боялись. Лорна может принять такое отношение, чувства не так-то просто взять под контроль. Простить она не сможет им того, что они даже не попытались разглядеть в ней личность за все эти годы, видели лишь мутанта, бомбу замедленного действия и ждали, когда она взорвется. Обидно сейчас, что Эрику в общем-то тоже не нужна сама Лорна, его интересуют лишь ее способности как мутанта. Чертовски злая шутка, судьба. Столько мечтать об ином, искреннем отношении, чтоб встретить спустя годы все то же самое, но под другим соусом.

Лорна пожимает плечами, мол, хочешь, покажу, жалко мне что ли, и ничего не объясняя, уходит в другую комнаты, по пути отметив, что от внимательного взгляда Эрика не укрылись ее синяки. Впрочем, она не сомневается, что он подметил здесь каждую мельчайшую деталь, просто не стал об этом говорить. Неважно. Лорна идет в свою комнату и быстро находит оставленную много лет назад Эриком безделушку, которую и приносит и кладет перед ним на постель.
- Я тебя прекрасно помню, - все, что может сказать ему сейчас она. Поднять в воздух такую легкую вещицу не стоит никаких усилий.

- Все? - насмешливо произносит Лорна. - Представление окончено? Ты только за этим сюда приехал - посмотреть на мутанта?